Vuddho cepi, brāhmaṇa, hoti āsītiko vā nāvutiko vā vassasatiko vā jātiyā, so ca kāme paribhuñjati kāmamajjhāvasati kāmapariḷāhena pariḍayhati kāmavitakkehi khajjati kāmapariyesanāya ussuko.   If an elder, though eighty, ninety, or a hundred years old, still dwells in the midst of sensual pleasures, enjoying them, consumed by thoughts of them, burning with fever for them, and eagerly seeking more,  

‘ambho purisa, na tvaṁ addasa manussesu itthiṁ vā purisaṁ vā āsītikaṁ vā nāvutikaṁ vā vassasatikaṁ vā jātiyā jiṇṇaṁ gopānasivaṅkaṁ bhoggaṁ daṇḍaparāyaṇaṁ pavedhamānaṁ gacchantaṁ āturaṁ gatayobbanaṁ khaṇḍadantaṁ palitakesaṁ vilūnaṁ khallitasiraṁ valitaṁ tilakāhatagattan’ti?   ‘Mister, did you not see among human beings an elderly woman or a man—eighty, ninety, or a hundred years old—bent double, crooked, leaning on a staff, trembling as they walk, ailing, past their prime, with teeth broken, hair grey and scanty or bald, skin wrinkled, and limbs blotchy?’  

Vuddho cepi, bhikkhave, hoti āsītiko vā nāvutiko vā vassasatiko vā jātiyā.   Mendicants, suppose you’re eighty, ninety, or a hundred years old.  

Āsītiko me vayo vattati.   нахожусь в восьмидесятилетнем возрасте.  
I’m currently eighty years old.  

Dhamme, ānanda, pāsāde caturāsītikūṭāgārasahassāni ahesuṁ catunnaṁ vaṇṇānaṁ—  Во дворце Дхамма, Ананда, было восемьдесят четыре тысячи покоев четырех родов:  
It had 84,000 chambers of four colors,  

Seyyathāpi nāma āsītikapabbāni vā kāḷapabbāni vā; evamevassu me aṅgapaccaṅgāni bhavanti tāyevappāhāratāya.   Из-за того, что я ел так мало, члены моего тела стали подобны соединённым сегментам стебля лозы или стебля бамбука.  
Due to eating so little, my major and minor limbs became like the joints of an eighty-year-old or a dying man,  
Seyyathāpi nāma āsītikapabbāni vā kāḷapabbāni vā; evamevassu me aṅgapaccaṅgāni bhavanti tāyevappāhāratāya.  
 
 
Yato ca kho ayaṁ bhavaṁ puriso jiṇṇo hoti vuddho mahallako addhagato vayoanuppatto, āsītiko vā nāvutiko vā vassasatiko vā jātiyā, atha tamhā paññāveyyattiyā, parihāyatī’ti.  
Но когда этот почтенный человек старый, пожилой, отягощённый годами, много проживший, чьи дни подходят к концу, которому восемьдесят, девяносто или сто лет, то тогда ясность его мудрости утеряна».  
But when he’s old, elderly, and senior, advanced in years, and has reached the final stage of life—eighty, ninety, or a hundred years old—he will lose his lucidity of wisdom.’  
Ahaṁ kho pana, sāriputta, etarahi jiṇṇo vuddho mahallako addhagato vayoanuppatto, āsītiko me vayo vattati.  
Сейчас я старый, пожилой, отягощён годами, много прожил, мои дни подходят к концу, идёт мне восьмидесятый год.  
For now I am old, elderly, and senior, I’m advanced in years, and have reached the final stage of life. I am eighty years old.  

Idha, bhikkhave, tameva bhaginiṁ passeyya aparena samayena āsītikaṁ vā nāvutikaṁ vā vassasatikaṁ vā jātiyā, jiṇṇaṁ gopānasivaṅkaṁ bhoggaṁ daṇḍaparāyanaṁ pavedhamānaṁ gacchantiṁ āturaṁ gatayobbanaṁ khaṇḍadantaṁ palitakesaṁ, vilūnaṁ khalitasiraṁ valinaṁ tilakāhatagattaṁ.   Спустя какое-то время можно будет увидеть эту же самую женщину, которой восемьдесят, девяносто или сто лет, – скрючившуюся, как подкова, согнутую вдвое, опирающуюся на палку, шатающуюся, хилую, утратившую молодость, с разбитыми зубами, седыми и скудными волосами, плешивую, морщинистую, с покрытыми пятнами частями тела.  
Suppose that some time later you were to see that same sister—eighty, ninety, or a hundred years old—bent double, crooked, leaning on a staff, trembling as they walk, ailing, past their prime, with teeth broken, hair grey and scanty or bald, skin wrinkled, and limbs blotchy.  

Seyyathāpi nāma āsītikapabbāni vā kāḷapabbāni vā; evamevassu me aṅgapaccaṅgāni bhavanti tāyevappāhāratāya.   Из-за того, что я так мало ел, мои члены тела стали похожи на соединённые части стеблей лозы или стеблей бамбука.  
Due to eating so little, my major and minor limbs became like the joints of an eighty-year-old or a dying man,  

Etarahi jiṇṇo vuḍḍho mahallako addhagato vayoanuppatto āsītiko me vayo vattati.   Сейчас я стар, отягощён годами, много прожил, мои дни подходят к концу. Мне пошёл восьмидесятый год.  
For now I am old, elderly, and senior, I’m advanced in years and have reached the final stage of life. I am eighty years old.  

Seyyathāpi nāma āsītikapabbāni vā kāḷapabbāni vā; evamevassu me aṅgapaccaṅgāni bhavanti tāyevappāhāratāya.   Из-за того, что я так мало ел, мои члены тела стали похожи на соединённые части стеблей лозы или стеблей бамбука.  
Due to eating so little, my major and minor limbs became like the joints of an eighty-year-old or a dying man,  

bhagavāpi āsītiko, ahampi āsītiko.   Благословенному восемьдесят лет, и мне восемьдесят лет.  
The Buddha is eighty years old, and so am I.  
Yampi, bhante, bhagavāpi khattiyo ahampi khattiyo, bhagavāpi kosalo ahampi kosalo, bhagavāpi āsītiko ahampi āsītiko;  
Поскольку это так,  
Since this is so,  

Seyyathāpi nāma āsītikapabbāni vā kāḷapabbāni vā; evamevassu me aṅgapaccaṅgāni bhavanti tāyevappāhāratāya.   Из-за того, что я так мало ел, мои члены тела стали похожи на соединённые части стеблей лозы или стеблей бамбука.  
Due to eating so little, my major and minor limbs became like the joints of an eighty-year-old or a dying man,  

Tassa mayhaṁ, bhikkhu, rañño sato khattiyassa muddhāvasittassa caturāsītikūṭāgārasahassāni ahesuṁ mahābyūhakūṭāgārappamukhāni.   I had 84,000 chambers, with the great foyer the foremost.  
Tassa mayhaṁ, bhikkhu …pe… caturāsītikhattiyasahassāni ahesuṁ anuyantāni pariṇāyakaratanappamukhāni.  
I had 84,000 aristocrat vassals, with the counselor-treasure the foremost.  

Āsītiko me vayo vattati.   I’m currently eighty years old.