Tassa diṭṭheva dhamme cattāro assāsā adhigatā honti.  they’ve won four consolations in the present life. 
‘Sace kho pana atthi paro loko, atthi sukatadukkaṭānaṁ kammānaṁ phalaṁ vipāko, athāhaṁ kāyassa bhedā paraṁ maraṇā sugatiṁ saggaṁ lokaṁ upapajjissāmī’ti, ayamassa paṭhamo assāso adhigato hoti. 
‘If it turns out there is another world, and good and bad deeds have a result, then—when the body breaks up, after death—I’ll be reborn in a good place, a heavenly realm.’ This is the first consolation they’ve won. 
‘Sace kho pana natthi paro loko, natthi sukatadukkaṭānaṁ kammānaṁ phalaṁ vipāko, athāhaṁ diṭṭheva dhamme averaṁ abyāpajjhaṁ anīghaṁ sukhiṁ attānaṁ pariharāmī’ti, ayamassa dutiyo assāso adhigato hoti. 
‘If it turns out there is no other world, and good and bad deeds don’t have a result, then in the present life I’ll keep myself free of enmity and ill will, untroubled and happy.’ This is the second consolation they’ve won. 
Akarontaṁ kho pana maṁ pāpakammaṁ kuto dukkhaṁ phusissatī’ti, ayamassa tatiyo assāso adhigato hoti. 
and since I’m not doing anything bad, how can suffering touch me?’ This is the third consolation they’ve won. 
‘Sace kho pana karoto na karīyati pāpaṁ, athāhaṁ ubhayeneva visuddhaṁ attānaṁ samanupassāmī’ti, ayamassa catuttho assāso adhigato hoti. 
‘If it turns out that bad things don’t happen to people who do bad things, then I still see myself pure on both sides.’ This is the fourth consolation they’ve won. 
Tassa diṭṭheva dhamme ime cattāro assāsā adhigatā hontī”ti. 
they’ve won these four consolations in the present life.” 
Tassa diṭṭheva dhamme cattāro assāsā adhigatā honti. 
they’ve won these four consolations in the present life. … 
‘Sace kho pana atthi paro loko, atthi sukatadukkaṭānaṁ kammānaṁ phalaṁ vipāko, athāhaṁ kāyassa bhedā paraṁ maraṇā sugatiṁ saggaṁ lokaṁ upapajjissāmī’ti, ayamassa paṭhamo assāso adhigato hoti. 
 
‘Sace kho pana natthi paro loko, natthi sukatadukkaṭānaṁ kammānaṁ phalaṁ vipāko, athāhaṁ diṭṭheva dhamme averaṁ abyāpajjhaṁ anīghaṁ sukhiṁ attānaṁ pariharāmī’ti, ayamassa dutiyo assāso adhigato hoti. 
 
‘Sace kho pana karoto karīyati pāpaṁ, na kho panāhaṁ kassaci pāpaṁ cetemi, akarontaṁ kho pana maṁ pāpakammaṁ kuto dukkhaṁ phusissatī’ti, ayamassa tatiyo assāso adhigato hoti. 
 
‘Sace kho pana karoto na karīyati pāpaṁ, athāhaṁ ubhayeneva visuddhaṁ attānaṁ samanupassāmī’ti, ayamassa catuttho assāso adhigato hoti. 
 
Tassa diṭṭheva dhamme ime cattāro assāsā adhigatā honti. 
 

‘na nakulamātā gahapatānī imasmiṁ dhammavinaye ogādhappattā patigādhappattā assāsappattā tiṇṇavicikicchā vigatakathaṅkathā vesārajjappattā aparappaccayā satthusāsane viharatī’ti.  ‘The housewife Nakula’s mother has not gained a basis, a firm basis, and solace in this teaching and training. She has not gone beyond doubt, got rid of indecision, and gained assurance. And she’s not independent of others in the Teacher’s instructions.’ 
Yāvatā kho, gahapati, tassa bhagavato sāvikā gihī odātavasanā imasmiṁ dhammavinaye ogādhappattā patigādhappattā assāsappattā tiṇṇavicikicchā vigatakathaṅkathā vesārajjappattā aparappaccayā satthusāsane viharanti, ahaṁ tāsaṁ aññatarā. 
I am one of those white-robed disciples of the Buddha who has gained a basis, a firm basis, and solace in this teaching and training. I have gone beyond doubt, got rid of indecision, and gained assurance. And I am independent of others in the Teacher’s instructions. 
Yāvatā kho, gahapati, mama sāvikā gihī odātavasanā imasmiṁ dhammavinaye ogādhappattā patigādhappattā assāsappattā tiṇṇavicikicchā vigatakathaṅkathā vesārajjappattā aparappaccayā satthusāsane viharanti, nakulamātā gahapatānī tāsaṁ aññatarā. 
She is one of those white-robed disciples of the Buddha who has gained a basis, a firm basis, and solace in this teaching and training. She has gone beyond doubt, got rid of indecision, and gained assurance. And she is independent of others in the Teacher’s instructions. 

So jhāyī assāsarato,  Practicing absorption, enjoying the breath, 

anassāsikā, bhikkhave, saṅkhārā.  Conditions are unreliable. 
evaṁ anassāsikā, bhikkhave, saṅkhārā. 
so unreliable are conditions. 

‘assāsako samaṇo gotamo, assāsāya dhammaṁ deseti, tena ca sāvake vinetī’ti.  I’m ambitious, I teach ambition, and I guide my disciples in that way. 
‘assāsako samaṇo gotamo, assāsāya dhammaṁ deseti, tena ca sāvake vinetī’ti? 
I’m ambitious, I teach ambition, and I guide my disciples in that way? 
Ahañhi, sīha, assāsako paramena assāsena, assāsāya dhammaṁ desemi, tena ca sāvake vinemi. 
I’m ambitious to offer solace, the highest solace, I teach solace, and I guide my disciples in that way. 
‘assāsako samaṇo gotamo, assāsāya dhammaṁ deseti, tena ca sāvake vinetī’”ti. 
 

catutthaṁ jhānaṁ samāpannassa assāsapassāsā niruddhā honti;  For someone who has attained the fourth absorption, breathing has ceased. 

Pavivekārāmassa saṅgaṇikārāmatā kaṇṭako, asubhanimittānuyogaṁ anuyuttassa subhanimittānuyogo kaṇṭako, indriyesu guttadvārassa visūkadassanaṁ kaṇṭako, brahmacariyassa mātugāmūpacāro kaṇṭako, paṭhamassa jhānassa saddo kaṇṭako, dutiyassa jhānassa vitakkavicārā kaṇṭakā, tatiyassa jhānassa pīti kaṇṭako, catutthassa jhānassa assāsapassāso kaṇṭako, saññāvedayitanirodhasamāpattiyā saññā ca vedanā ca kaṇṭako rāgo kaṇṭako doso kaṇṭako moho kaṇṭako.  Relishing company is a thorn for someone who loves seclusion. Focusing on the beautiful feature of things is a thorn for someone pursuing the meditation on ugliness. Seeing shows is a thorn to someone restraining the senses. Lingering in the neighborhood of females is a thorn to celibacy. Sound is a thorn to the first absorption. Placing the mind and keeping it connected are a thorn to the second absorption. Rapture is a thorn to the third absorption. Breathing is a thorn to the fourth absorption. Perception and feeling are a thorn to the attainment of the cessation of perception and feeling. Greed, hate, and delusion are thorns. 

Api ca me, bhante, ahosi kācideva assāsamattā:  все же, господин, у меня было хоть какое-то утешение: 
Still, at least I was consoled by the thought that 
“Nāhu assāsapassāso, 
«Остановилось дыхание у подобного [существа], 
“There was no more breathing 

evaṁ anassāsikā kho, ānanda, saṅkhārā.  столь неверно, Ананда, составленное, 
so unreliable are conditions. 

yassāsetādisī pajā”ti.  у которого подобное потомство». 
whose daughter is of such a kind.” 
yassāsetādisī pajāti. 
у которого подобное потомство». 
 

‘tena hi, bho, imaṁ purisaṁ jīvantaṁyeva tulāya tuletvā jiyāya anassāsakaṁ māretvā punadeva tulāya tulethā’ti.  „Тогда, почтенные, взвесьте этого человека живьем на весах, умертвите, задушив тетивой, и снова взвесьте на весах“. 
‘Well then, sirs, weigh this man with scales while he’s still alive. Then strangle him with a bowstring, and when he’s dead, weigh him again.’ 
Te me ‘sādhū’ti paṭissutvā taṁ purisaṁ jīvantaṁyeva tulāya tuletvā jiyāya anassāsakaṁ māretvā punadeva tulāya tulenti. 
Они согласились со мной, [сказав]: „Хорошо“, взвесили этого человека живьем на весах, умертвили, задушив тетивой, и снова взвесили на весах. 
They agree, and do what I ask. 

‘ko nāma so, bhante, bhagavato dhammo, yena bhagavā sāvake vineti, yena bhagavatā sāvakā vinītā assāsappattā paṭijānanti ajjhāsayaṁ ādibrahmacariyan’”ti?  „Какова, господин, истина Благостного, в какой [истине] Благостный воспитывает учеников, воспитанные в которой Благостным, ученики, достигшие покоя, исповедуют стремление к целомудрию?“». 
‘Sir, what teaching do you use to guide your disciples, through which they claim solace in the fundamental purpose of the spiritual life?’” 
“ko nāma so, bhante, bhagavato dhammo, yena bhagavā sāvake vineti, yena bhagavatā sāvakā vinītā assāsappattā paṭijānanti ajjhāsayaṁ ādibrahmacariyan”’ti? 
‘Какова, господин, истина Благостного, в какой [истине] Благостный воспитывает учеников, воспитанные в которой Благостным ученики, достигшие покоя, исповедуют стремление к целомудрию?’“. 
“Sir, what teaching do you use to guide your disciples, through which they claim solace in the fundamental purpose of the spiritual life?”’ 
“Dujjānaṁ kho etaṁ, nigrodha, tayā aññadiṭṭhikena aññakhantikena aññarucikena aññatrāyogena aññatrācariyakena, yenāhaṁ sāvake vinemi, yena mayā sāvakā vinītā assāsappattā paṭijānanti ajjhāsayaṁ ādibrahmacariyaṁ. 
«Трудно, Нигродха, тебе, имеющему другие воззрения, другую веру, другие желания, другие занятия, других наставников, узнать, как я воспитываю учеников, что воспитанные мною ученики, достигшие покоя, исповедуют стремление к целомудрию. 
“It’s hard for you to understand this, Nigrodha, since you have a different view, creed, and belief, unless you dedicate yourself to practice with the guidance of tradition. 
‘ko nāma so, bhante, bhagavato dhammo, yena bhagavā sāvake vineti, yena bhagavatā sāvakā vinītā assāsappattā paṭijānanti ajjhāsayaṁ ādibrahmacariyan’ti. 
„Какова, господин, истина Благостного, в какой [истине] Благостный воспитывает учеников, воспитанные в которой Благостным ученики, достигшие покоя, исповедуют стремление к целомудрию?“ 
‘Sir, what teaching do you use to guide your disciples, through which they claim solace in the fundamental purpose of the spiritual life?’ 
Iti kho taṁ, nigrodha, ṭhānaṁ uttaritarañca paṇītatarañca, yenāhaṁ sāvake vinemi, yena mayā sāvakā vinītā assāsappattā paṭijānanti ajjhāsayaṁ ādibrahmacariyan”ti. 
— то это, Нигродха, — еще более превосходное и более возвышенное состояние, в котором я воспитываю учеников и воспитанные в котором мною ученики, достигшие покоя, исповедуют стремление к целомудрию». 
Well, there is something better and finer than this. That’s what I use to guide my disciples, through which they claim solace in the fundamental purpose of the spiritual life.” 

Te tassa sattāhassa accayena tiṇagahanā vanagahanā rukkhagahanā nadīviduggā pabbatavisamā nikkhamitvā aññamaññaṁ āliṅgitvā sabhāgāyissanti samassāsissanti:  По истечении же этих семи дней они выйдут из зарослей травы, зарослей леса, зарослей деревьев, недоступных речных заводей, горных ущелий и, обняв друг друга, будут вместе петь и радоваться: 
When those seven days have passed, having emerged from their hiding places and embraced each other, they will come together and cry in one voice, 

Catutthaṁ jhānaṁ samāpannassa assāsapassāssā niruddhā honti.  У достигшего четвертой ступени созерцания уничтожается дыхание. 
For someone who has attained the fourth absorption, breathing has ceased. 

catutthaṁ jhānaṁ samāpannassa assāsapassāssā niruddhā honti,  У достигшего четвертой ступени созерцания уничтожается дыхание. 
For someone who has attained the fourth absorption, breathing has ceased. 

Seyyathāpi, cunda, visamo maggo assa, tassa añño samo maggo parikkamanāya;  Чунда, представь неровный путь и другой, ровный путь, [идя] которым можно было бы избежать [путешествия по неровному]. 
Cunda, suppose there was a rough path and another smooth path to get around it. 
assa, tassa → maggo tassāssa (bj, sya-all, pts1ed) 

‘ko panāyasmantānaṁ assāso, kiṁ balaṁ, yena tumhe āyasmanto evaṁ vadetha—  «Но из-за силы какого [аргумента], или опираясь на какой авторитет, достопочтенные говорят так?» 
‘But what is the source of the venerables’ certainty and forcefulness that they say this?’ 

So kho ahaṁ, sāriputta, tameva kāyaṁ assāsento pāṇinā gattāni anomajjāmi. Tassa mayhaṁ, sāriputta, pāṇinā gattāni anomajjato pūtimūlāni lomāni kāyasmā patanti tāyevappāhāratāya.  Из-за того, что я ел так мало, то если я пытался облегчить своё тело, растирая его члены своими руками, волосы, сгнившие у своих корней, падали с моего тела по мере того, как я тёр. 
Due to eating so little, when I tried to relieve my body by rubbing my limbs with my hands, the hair, rotted at its roots, fell out. 
So kho ahaṁ, sāriputta, tameva kāyaṁ assāsento pāṇinā gattāni anomajjāmi. Tassa mayhaṁ, sāriputta, pāṇinā gattāni anomajjato pūtimūlāni lomāni kāyasmā patanti tāyevappāhāratāya. 
Из-за того, что я ел так мало, то если я пытался облегчить своё тело, растирая его члены своими руками, волосы, сгнившие у своих корней, падали с моего тела по мере того, как я тёр. 
Due to eating so little, when I tried to relieve my body by rubbing my limbs with my hands, the hair, rotted at its roots, fell out. 

uddhaṅgamā vātā, adhogamā vātā, kucchisayā vātā, koṭṭhāsayā vātā, aṅgamaṅgānusārino vātā, assāso passāso iti, yaṁ vā panaññampi kiñci ajjhattaṁ paccattaṁ vāyo vāyogataṁ upādinnaṁ—  восходящие ветры, нисходящие ветры, ветры в желудке, ветры в кишечнике, ветры, идущие по членам тела, вдохи и выдохи, и всё иное, что находится внутри, – воздушное и ветреное, цепляемое. 
winds that go up or down, winds in the belly or the bowels, winds that flow through the limbs, in-breaths and out-breaths; or anything else internal, pertaining to an individual, that’s air, airy, and appropriated. 

So kho ahaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca assāsapassāse uparundhiṁ.  Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose. 
Tassa mayhaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca assāsapassāsesu uparuddhesu kaṇṇasotehi vātānaṁ nikkhamantānaṁ adhimatto saddo hoti. 
И по мере того как я делал так, громкий звук ветров исходил из моих ушей 
But then winds came out my ears making a loud noise, 
evameva kho me, aggivessana, mukhato ca nāsato ca assāsapassāsesu uparuddhesu kaṇṇasotehi vātānaṁ nikkhamantānaṁ adhimatto saddo hoti. 
точно так же, когда я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом, громкий звук ветров исходил из моих ушей. 
 
So kho ahaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā muddhani ūhananti. 
И по мере того как я делал так, жестокие ветры прорезали мою голову. 
But then strong winds ground my head, 
evameva kho me, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā muddhani ūhananti. 
точно так же, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами, жестокие ветры прорезали мою голову. 
 
So kho ahaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā sīse sīsavedanā honti. 
По мере того как я делал так, жестокие боли возникали в моей голове. 
But then I got a severe headache, 
evameva kho me, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā sīse sīsavedanā honti. 
точно так же, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами, жестокие боли возникали в моей голове. 
 
So kho ahaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā kucchiṁ parikantanti. 
По мере того как я делал так, жестокие ветры вскрывали мой живот. 
But then strong winds carved up my belly, 
evameva kho me, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā kucchiṁ parikantanti. 
точно так же, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами, жестокие ветры вскрывали мой живот. 
 
So kho ahaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimatto kāyasmiṁ ḍāho hoti. 
По мере того как я делал так, моё тело жестоко горело. 
But then there was an intense burning in my body, 
evameva kho me, aggivessana, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimatto kāyasmiṁ ḍāho hoti. 
точно так же, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами, в моём теле было жестокое горение. 
 
So kho ahaṁ, aggivessana, imameva kāyaṁ assāsento pāṇinā gattāni anumajjāmi. Tassa mayhaṁ, aggivessana, pāṇinā gattāni anumajjato pūtimūlāni lomāni kāyasmā papatanti tāyevappāhāratāya. 
Из-за того, что я так мало ел, если я хотел расслабить тело, потерев его части руками, сгнившие у корней волосы выпадали с моего тела по мере того, как я его растирал. 
Due to eating so little, when I tried to relieve my body by rubbing my limbs with my hands, the hair, rotted at its roots, fell out. 

“Assāsapassāsā kho, āvuso visākha, kāyasaṅkhāro, vitakkavicārā vacīsaṅkhāro, saññā ca vedanā ca cittasaṅkhāro”ti.  – Вдох и выдох, друг Висакха – это телесная формация. Направление и удержание ума [на объекте] – это словесная формация. Восприятие и чувство – это умственная формация. 
“Breathing is a physical process. Placing the mind and keeping it connected are verbal processes. Perception and feeling are mental processes.” 
“Kasmā panāyye, assāsapassāsā kāyasaṅkhāro, kasmā vitakkavicārā vacīsaṅkhāro, kasmā saññā ca vedanā ca cittasaṅkhāro”ti? 
– Но, досточтимая, почему вдох и выдох – это телесная формация? Почему направление и удержание ума [на объекте] – это словесная формация? Почему восприятие и чувство – это умственная формация? 
“But ma’am, why is breathing a physical process? Why are placing the mind and keeping it connected verbal processes? Why are perception and feeling mental processes?” 
“Assāsapassāsā kho, āvuso visākha, kāyikā ete dhammā kāyappaṭibaddhā, tasmā assāsapassāsā kāyasaṅkhāro. 
– Друг Висакха, вдохи и выдохи телесны.  Эти состояния связаны с телом. Вот почему вдох и выдох – это телесная формация. 
“Breathing is physical. It’s tied up with the body, that’s why breathing is a physical process. 

Atha kho, bhikkhave, tasmiṁ sāle adhivatthāya devatāya mittāmaccā ñātisālohitā ārāmadevatā vanadevatā rukkhadevatā osadhitiṇavanappatīsu adhivatthā devatā saṅgamma samāgamma evaṁ samassāseyyuṁ:  Но друзья [этого] божества, его товарищи, родственники и родня – садовые божества, парковые божества, древесные божества, божества, живущие в лекарственных травах, траве, лесные властелины – собрались бы вместе и заверили бы то божество так: 
But their friends and colleagues, relatives and kin—deities of the parks, forests, trees, and those who haunt the herbs, grass, and big trees—would come together to reassure them, 
‘kiṁsu nāma te bhonto mittāmaccā ñātisālohitā ārāmadevatā vanadevatā rukkhadevatā osadhitiṇavanappatīsu adhivatthā devatā māluvābīje anāgatabhayaṁ sampassamānā saṅgamma samāgamma evaṁ samassāsesuṁ: 
Какое опасение в будущем видели мои друзья и товарищи… когда они собрались вместе и заверяли меня?  
‘What future danger did my friends see when they said: 
samassāsesuṁ → samassāseyyuṁ (mr) 
‘idaṁ kho te bhonto mittāmaccā ñātisālohitā ārāmadevatā vanadevatā rukkhadevatā osadhitiṇavanappatīsu adhivatthā devatā māluvābīje anāgatabhayaṁ sampassamānā saṅgamma samāgamma evaṁ samassāsesuṁ: 
«Вот какое опасение в будущем видели они в этом семени ползучего растения малувы. 
‘This is the future danger that my friends saw! 

uddhaṅgamā vātā, adhogamā vātā, kucchisayā vātā, koṭṭhāsayā vātā, aṅgamaṅgānusārino vātā, assāso passāso iti, yaṁ vā panaññampi kiñci ajjhattaṁ paccattaṁ vāyo vāyogataṁ upādinnaṁ—  восходящие ветры, нисходящие ветры, ветры в желудке, ветры в кишечнике, ветры, идущие по всем членам тела, вдохи и выдохи или что-либо иное внутреннее, принадлежащее себе, являющееся воздушным и ветреным, удерживаемое цеплянием, – 
winds that go up or down, winds in the belly or the bowels, winds that flow through the limbs, in-breaths and out-breaths; or anything else internal, pertaining to an individual, that’s air, airy, and appropriated. 
Evaṁ bhāvitāya, rāhula, ānāpānassatiyā, evaṁ bahulīkatāya yepi te carimakā assāsā tepi viditāva nirujjhanti no aviditā”ti. 
Когда осознанность к дыханию развита и взращена таким образом, то даже последние вдохи и выдохи будут узнанными по мере того, как они прекращаются, а не неузнанными» 
When mindfulness of breathing is developed and cultivated in this way, even as the final breaths cease they are known, not unknown.” 

“cattārome, sandaka, tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena abrahmacariyavāsā akkhātā cattāri ca anassāsikāni brahmacariyāni akkhātāni, yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalan”ti.  «Сандака, есть четыре способа свести на нет житие святой жизнью, которые были провозглашены Благословенным, знающим и видящим, совершенным и полностью просветлённым. А также были провозглашены эти четыре вида святой жизни без утешения, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая». 
“Sandaka, these things have been explained by the Blessed One, who knows and sees, the perfected one, the fully awakened Buddha: four ways that negate the spiritual life, and four kinds of unreliable spiritual life. A sensible person would, to the best of their ability, not practice such spiritual paths, and if they did practice them, they wouldn’t succeed in the system of the skillful teaching.” 
Katamāni pana tāni, bho ānanda, tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena cattāri anassāsikāni brahmacariyāni akkhātāni yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalan”ti? 
Но, господин Ананда, каковы те четыре вида святой жизни без утешения, что были провозглашены Благословенным, знающим и видящим, совершенным и полностью просветлённым, в которой мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая?» 
But Mister Ānanda, what are the four kinds of unreliable spiritual life?” 
So ‘anassāsikaṁ idaṁ brahmacariyan’ti— 
Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, 
This spiritual life is unreliable.’ 
Idaṁ kho, sandaka, tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena paṭhamaṁ anassāsikaṁ brahmacariyaṁ akkhātaṁ yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalaṁ. 
Таков первый вид святой жизни без утешения, что был провозглашён Благословенным, знающим и видящим, совершенным и полностью просветлённым, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая. 
This is the first kind of unreliable spiritual life. 
So ‘anassāsikaṁ idaṁ brahmacariyan’ti— 
Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, 
This spiritual life is unreliable.’ 
Idaṁ kho, sandaka, tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena dutiyaṁ anassāsikaṁ brahmacariyaṁ akkhātaṁ yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalaṁ. 
Таков второй вид святой жизни без утешения, что был провозглашён Благословенным, знающим и видящим, совершенным и полностью просветлённым, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая. 
This is the second kind of unreliable spiritual life. 
So ‘anassāsikaṁ idaṁ brahmacariyan’ti— 
Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, 
This spiritual life is unreliable.’ 
Idaṁ kho, sandaka, tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena tatiyaṁ anassāsikaṁ brahmacariyaṁ akkhātaṁ yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalaṁ. 
Таков третий вид святой жизни без утешения, что был провозглашён Благословенным, знающим и видящим, совершенным и полностью просветлённым, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая. 
This is the third kind of unreliable spiritual life. 
So ‘anassāsikaṁ idaṁ brahmacariyan’ti— 
Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, 
This spiritual life is unreliable.’ 
Idaṁ kho, sandaka, tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena catutthaṁ anassāsikaṁ brahmacariyaṁ akkhātaṁ yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalaṁ. 
Таков четвертый вид святой жизни без утешения, что был провозглашён Благословенным, знающим и видящим, совершенным и полностью просветлённым, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая. 
This is the fourth kind of unreliable spiritual life. 
Imāni kho tāni, sandaka, tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena cattāri anassāsikāni brahmacariyāni akkhātāni yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalan”ti. 
Таковы, Сандака, четыре вида святой жизни без утешения, которые были провозглашены Благословенным, знающим и видящим, совершенным и полностью просветлённым, в которой мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая». 
These are the four kinds of unreliable spiritual life that have been explained by the Blessed One, who knows and sees, the perfected one, the fully awakened Buddha. A sensible person would, to the best of their ability, not practice such spiritual paths, and if they did practice them, they wouldn’t complete the system of the skillful teaching.” 
Yāvañcidaṁ tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena cattāri anassāsikāneva brahmacariyāni anassāsikāni brahmacariyānīti akkhātāni yattha viññū puriso sasakkaṁ brahmacariyaṁ na vaseyya, vasanto ca nārādheyya ñāyaṁ dhammaṁ kusalaṁ. 
как четыре вида святой жизни без утешения были провозглашены Благословенным…. Дхаммы, которая благая. 
how these four kinds of unreliable spiritual life have been explained by the Buddha. 

So kho ahaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca assāsapassāse uparundhiṁ.  Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose. 
Tassa mayhaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca assāsapassāsesu uparuddhesu kaṇṇasotehi vātānaṁ nikkhamantānaṁ adhimatto saddo hoti. 
И по мере того как я делал так, громкий звук ветров исходил из моих ушей. 
But then winds came out my ears making a loud noise, 
evameva kho me, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca assāsapassāsesu uparuddhesu kaṇṇasotehi vātānaṁ nikkhamantānaṁ adhimatto saddo hoti. 
 
 
So kho ahaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā muddhani ūhananti. 
И по мере того как я делал так, жестокие ветры прорезали мою голову. 
But then strong winds ground my head, 
evameva kho me, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā muddhani ūhananti. 
 
 
So kho ahaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā sīse sīsavedanā honti. 
По мере того как я делал так, жестокие боли возникали в моей голове. 
But then I got a severe headache, 
evameva kho me, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā sīse sīsavedanā honti. 
 
 
So kho ahaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā kucchiṁ parikantanti. 
По мере того как я делал так, жестокие ветры вскрывали мой живот. 
But then strong winds carved up my belly, 
evameva kho me, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā, vātā kucchiṁ parikantanti. 
 
 
So kho ahaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом и ушами. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose and ears. 
Tassa mayhaṁ, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimatto kāyasmiṁ ḍāho hoti. 
По мере того как я делал так, моё тело жестоко горело. 
But then there was an intense burning in my body, 
evameva kho me, rājakumāra, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimatto kāyasmiṁ ḍāho hoti. 
 
 
So kho ahaṁ, rājakumāra, imameva kāyaṁ assāsento pāṇinā gattāni anumajjāmi. Tassa mayhaṁ, rājakumāra, pāṇinā gattāni anumajjato pūtimūlāni lomāni kāyasmā papatanti tāyevappāhāratāya. 
Из-за того, что я так мало ел, если я хотел расслабить тело, потерев его части руками, сгнившие у корней волосы выпадали с моего тела по мере того, как я его растирал. 
Due to eating so little, when I tried to relieve my body by rubbing my limbs with my hands, the hair, rotted at its roots, fell out. 

“Ettha, assalāyana, brāhmaṇānaṁ kiṁ balaṁ, ko assāso yadettha brāhmaṇā evamāhaṁsu:  «В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы – высшая варна… наследники Брахмы»? 
“Then what is the source of the brahmins’ certainty and forcefulness in this matter that they make this claim?” 
“Ettha, assalāyana, brāhmaṇānaṁ kiṁ balaṁ, ko assāso yadettha brāhmaṇā evamāhaṁsu: 
«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы – высшая варна… наследники Брахмы»? 
“Then what is the source of the brahmins’ certainty and forcefulness in this matter that they make this claim?” 
“Ettha, assalāyana, brāhmaṇānaṁ kiṁ balaṁ, ko assāso yadettha brāhmaṇā evamāhaṁsu: 
«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы – высшая варна… наследники Брахмы»? 
“Then what is the source of the brahmins’ certainty and forcefulness in this matter that they make this claim?” 
“Ettha, assalāyana, brāhmaṇānaṁ kiṁ balaṁ, ko assāso yadettha brāhmaṇā evamāhaṁsu: 
«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы – высшая варна… наследники Брахмы»? 
“Then what is the source of the brahmins’ certainty and forcefulness in this matter that they make this claim?” 
“Ettha, assalāyana, brāhmaṇānaṁ kiṁ balaṁ, ko assāso yadettha brāhmaṇā evamāhaṁsu: 
«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы – высшая варна… наследники Брахмы»? 
“Then what is the source of the brahmins’ certainty and forcefulness in this matter that they make this claim?” 
“Ettha, assalāyana, brāhmaṇānaṁ kiṁ balaṁ, ko assāso yadettha brāhmaṇā evamāhaṁsu: 
«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы – высшая варна… наследники Брахмы»? 
“Then what is the source of the brahmins’ certainty and forcefulness in this matter that they make this claim?” 

So kho ahaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca assāsapassāse uparundhiṁ.  Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose. 
Tassa mayhaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca assāsapassāsesu uparuddhesu kaṇṇasotehi vātānaṁ nikkhamantānaṁ adhimatto saddo hoti. 
И по мере того как я делал так, громкий звук ветров исходил из моих ушей. 
But then winds came out my ears making a loud noise, 
evameva kho me, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca assāsapassāsesu uparuddhesu kaṇṇasotehi vātānaṁ nikkhamantānaṁ adhimatto saddo hoti. 
 
 
So kho ahaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose. 
Tassa mayhaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā muddhani ūhananti. 
И по мере того как я делал так, жестокие ветры прорезали мою голову. 
But then strong winds ground my head, 
evameva kho me, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā muddhani ūhananti. 
 
 
So kho ahaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose. 
Tassa mayhaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā sīse sīsavedanā honti. 
По мере того как я делал так, жестокие боли возникали в моей голове. 
But then I got a severe headache, 
evameva kho, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā sīse sīsavedanā honti. 
 
 
So kho ahaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose. 
Tassa mayhaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā kucchiṁ parikantanti. 
По мере того как я делал так, жестокие ветры вскрывали мой живот. 
But then strong winds carved up my belly, 
evameva kho me, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimattā vātā kucchiṁ parikantanti. 
 
 
So kho ahaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāse uparundhiṁ. 
Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. 
So I cut off my breathing through my mouth and nose. 
Tassa mayhaṁ, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimatto kāyasmiṁ ḍāho hoti. 
По мере того как я делал так, моё тело жестоко горело. 
But then there was an intense burning in my body, 
evameva kho me, bhāradvāja, mukhato ca nāsato ca kaṇṇato ca assāsapassāsesu uparuddhesu adhimatto kāyasmiṁ ḍāho hoti. 
 
 
So kho ahaṁ, bhāradvāja, imameva kāyaṁ assāsento pāṇinā gattāni anumajjāmi. Tassa mayhaṁ, bhāradvāja, pāṇinā gattāni anumajjato pūtimūlāni lomāni kāyasmā papatanti tāyevappāhāratāya. 
Из-за того, что я так мало ел, если я хотел расслабить тело, потерев его части руками, сгнившие у корней волосы выпадали с моего тела по мере того, как я его растирал. 
Due to eating so little, when I tried to relieve my body by rubbing my limbs with my hands, the hair, rotted at its roots, fell out. 

‘rūpaṁ kho ahaṁ, āvuso, abalaṁ virāgunaṁ anassāsikanti viditvā ye rūpe upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi.  «Друзья, познав материальную форму хилой, исчезающей, некомфортной – с уничтожением, исчезновением, прекращением, оставлением и отбрасыванием влечения и цепляния по отношению к материальной форме, [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к материальной форме, я понял, что мой ум освобождён. 
‘Reverends, knowing that form is powerless, faded, and unreliable, I understand that my mind is freed through the ending, fading away, cessation, giving away, and letting go of attraction, grasping, mental fixation, insistence, and underlying tendency for form. 
viññāṇaṁ kho ahaṁ, āvuso, abalaṁ virāgunaṁ anassāsikanti viditvā ye viññāṇe upāyūpādānā cetaso adhiṭṭhānābhinivesānusayā tesaṁ khayā virāgā nirodhā cāgā paṭinissaggā vimuttaṁ me cittanti pajānāmi. 
сознание хилым, исчезающим, некомфортным – с уничтожением, исчезновением, прекращением, оставлением и отбрасыванием влечения и цепляния по отношению к сознанию, [а также] умственных позиций, приверженностей, скрытых склонностей по отношению к сознанию, я понял, что мой ум освобождён. 
consciousness is powerless, faded, and unreliable, I understand that my mind is freed through the ending, fading away, cessation, giving away, and letting go of attraction, grasping, mental fixation, insistence, and underlying tendency for consciousness. 

Kāyesu kāyaññatarāhaṁ, bhikkhave, evaṁ vadāmi yadidaṁ—assāsapassāsā.  Я говорю, что это определённое тело среди тел, монахи, то есть, вдох и выдох. 
For I say that the in-breaths and out-breaths are an aspect of the body. 
Vedanāsu vedanāññatarāhaṁ, bhikkhave, evaṁ vadāmi yadidaṁ—assāsapassāsānaṁ sādhukaṁ manasikāraṁ. 
Я говорю, что это определённое чувство среди чувств, монахи, то есть, пристальное внимание к вдоху и выдоху. 
For I say that careful application of mind to the in-breaths and out-breaths is an aspect of feelings. 

Tamenaṁ uparipabbate ṭhito sahāyako heṭṭhimapabbatapādaṁ orohitvā taṁ sahāyakaṁ bāhāyaṁ gahetvā uparipabbataṁ āropetvā muhuttaṁ assāsetvā evaṁ vadeyya:  И тогда второй из друзей спустился бы к подножью горы, взял бы своего друга за руку, помог бы ему взобраться на вершину горы. Дав ему немного времени, чтобы отдышаться, он бы спросил: 
So their friend would come down from the peak, take their friend by the arm, and make them climb to the peak. After giving them a minute to catch their breath, they’d say, 

uddhaṅgamā vātā adhogamā vātā kucchisayā vātā koṭṭhāsayā vātā aṅgamaṅgānusārino vātā assāso passāso iti, yaṁ vā panaññampi kiñci ajjhattaṁ paccattaṁ vāyo vāyogataṁ upādinnaṁ—  восходящие ветры, нисходящие ветры, ветры в желудке, ветры в кишечнике, ветры, идущие по всем членам тела, вдохи и выдохи или что-либо иное внутреннее, принадлежащее себе, являющееся воздушным и ветреным, удерживаемое цеплянием, – 
winds that go up or down, winds in the belly or the bowels, winds that flow through the limbs, in-breaths and out-breaths; or anything else internal, pertaining to an individual, that’s air, airy, and appropriated. 

Atha kho rājā pasenadi kosalo bhuttāvī mahassāsī yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi.  И затем, наевшись, с трудом дыша и пыхтя, царь отправился к Благословенному, поклонился ему и сел рядом. 
Then after eating King Pasenadi of Kosala went up to the Buddha, huffing and puffing. He bowed and sat down to one side. 
Atha kho bhagavā rājānaṁ pasenadiṁ kosalaṁ bhuttāviṁ mahassāsiṁ viditvā tāyaṁ velāyaṁ imaṁ gāthaṁ abhāsi: 
Благословенный, поняв, что царь Пасенади объелся, и поэтому тяжело дышал и пыхтел, произнёс по тому случаю следующую строфу: 
Then, knowing that King Pasenadi was huffing and puffing after eating, on that occasion the Buddha recited this verse: 

evamassa assāsapassāsānaṁ saddo hoti.   

Atha kho māro pāpimā brāhmaṇavaṇṇaṁ abhinimminitvā mahantena jaṭaṇḍuvena ajinakkhipanivattho jiṇṇo gopānasivaṅko ghurughurupassāsī udumbaradaṇḍaṁ gahetvā yena te bhikkhū tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā te bhikkhū etadavoca:  Then Māra the Wicked manifested in the form of a brahmin with a large matted dreadlock, wearing an antelope hide. He was old, bent double, wheezing, and held a staff made of cluster fig tree wood. He went up to those mendicants and said, 
Atha kho, bhante, aññataro brāhmaṇo mahantena jaṭaṇḍuvena ajinakkhipanivattho jiṇṇo gopānasivaṅko ghurughurupassāsī udumbaradaṇḍaṁ gahetvā yena mayaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā amhe etadavoca: 
 

“Nāhu assāsapassāso,  «И прекратился вдох, и прекратился выдох ",  
“There was no more breathing 

“Na hi nūna so āyasmā imasmiṁ dhammavinaye assāsamalatthā”ti.  “That venerable mustn’t have got any satisfaction in this teaching and training.” 
“Tena hāyasmā sāriputto imasmiṁ dhammavinaye assāsaṁ patto”ti? 
“Well then, has Venerable Sāriputta found satisfaction in this teaching and training?” 

evaṁ anassāsikā, bhikkhave, saṅkhārā.  так ненадёжны. 
so unreliable are conditions. 
evaṁ anassāsikā, bhikkhave, saṅkhārā. 
так ненадёжны. 
so unreliable are conditions. 

Evaṁ anassāsikā kho, bhikkhu, saṅkhārā.  so unreliable are conditions. 

“etthāhaṁ, bhante, anassasaṁ.  “Here, sir, I’m lost. 
anassasaṁ → anassāsiṁ (bj, pts1ed); anassāsaṁ (sya-all, km) 

Catutthaṁ jhānaṁ samāpannassa assāsapassāsā niruddhā honti.  For someone who has attained the fourth absorption, breathing has ceased. 
Catutthaṁ jhānaṁ samāpannassa assāsapassāsā paṭippassaddhā honti. 
For someone who has attained the fourth absorption, breathing has been tranquilized. 

Catutthaṁ jhānaṁ samāpannassa assāsapassāsā paṭippassaddhā honti.   

Assāsappattasutta  Solace 
Assāsappattasutta → assāsasuttaṁ (bj); assāso (pts1ed) 
“‘Assāsappatto, assāsappatto’ti, āvuso sāriputta, vuccati. 
“Reverend Sāriputta, they speak of this thing called ‘gaining solace’. 
Kittāvatā nu kho, āvuso, assāsappatto hotī”ti? 
At what point do you gain solace?” 
“Yato kho, āvuso, bhikkhu channaṁ phassāyatanānaṁ samudayañca atthaṅgamañca assādañca ādīnavañca nissaraṇañca yathābhūtaṁ pajānāti, ettāvatā kho, āvuso, assāsappatto hotī”ti. 
“When a mendicant truly understands the six fields of contact’s origin, ending, gratification, drawback, and escape, at that point they’ve gained solace.” 
“Atthi panāvuso, maggo atthi paṭipadā, etassa assāsassa sacchikiriyāyā”ti? 
“But, reverend, is there a path and a practice for realizing this solace?” 
“Atthi kho, āvuso, maggo atthi paṭipadā, etassa assāsassa sacchikiriyāyā”ti. 
“There is.” … 
“Katamo panāvuso, maggo katamā paṭipadā, etassa assāsassa sacchikiriyāyā”ti? 
 
“Ayameva kho, āvuso, ariyo aṭṭhaṅgiko maggo etassa assāsassa sacchikiriyāya, seyyathidaṁ— 
 
Ayaṁ kho, āvuso, maggo ayaṁ paṭipadā, etassa assāsassa sacchikiriyāyā”ti. 
 
“Bhaddako, āvuso, maggo bhaddikā paṭipadā, etassa assāsassa sacchikiriyāya. 
 

Paramassāsappattasutta  Ultimate Solace 
Paramassāsappattasutta → paramassāsasuttaṁ (bj); paramassāso (pts1ed) 
“‘Paramassāsappatto, paramassāsappatto’ti, āvuso sāriputta, vuccati. 
“Reverend Sāriputta, they speak of this thing called ‘gaining ultimate solace’. 
Kittāvatā nu kho, āvuso, paramassāsappatto hotī”ti? 
At what point do you gain ultimate solace?” 
“Yato kho, āvuso, bhikkhu channaṁ phassāyatanānaṁ samudayañca atthaṅgamañca assādañca ādīnavañca nissaraṇañca yathābhūtaṁ viditvā anupādāvimutto hoti, ettāvatā kho, āvuso, paramassāsappatto hotī”ti. 
“When a mendicant is freed by not grasping after truly understanding the six fields of contact’s origin, ending, gratification, drawback, and escape, at that point they’ve gained ultimate solace.” 
“Atthi panāvuso, maggo atthi paṭipadā, etassa paramassāsassa sacchikiriyāyā”ti? 
“But, reverend, is there a path and a practice for realizing this ultimate solace?” 
“Atthi kho, āvuso, maggo atthi paṭipadā, etassa paramassāsassa sacchikiriyāyā”ti. 
“There is.” … 
“Katamo pana, āvuso, maggo katamā paṭipadā, etassa paramassāsassa sacchikiriyāyā”ti? 
 
“Ayameva kho, āvuso, ariyo aṭṭhaṅgiko maggo etassa paramassāsassa sacchikiriyāya, seyyathidaṁ— 
 
Ayaṁ kho, āvuso, maggo ayaṁ paṭipadā, etassa paramassāsassa sacchikiriyāyā”ti. 
 
“Bhaddako, āvuso, maggo bhaddikā paṭipadā, etassa paramassāsassa sacchikiriyāya. 
 

Assāso paramassāso,   

“Assāsapassāsā kho, gahapati, kāyasaṅkhāro, vitakkavicārā vacīsaṅkhāro, saññā ca vedanā ca cittasaṅkhāro”ti.  “Breathing is a physical process. Placing the mind and keeping it connected are verbal processes. Perception and feeling are mental processes.” 
“kasmā pana, bhante, assāsapassāsā kāyasaṅkhāro, kasmā vitakkavicārā vacīsaṅkhāro, kasmā saññā ca vedanā ca cittasaṅkhāro”ti? 
“But sir, why is breathing a physical process? Why are placing the mind and keeping it connected verbal processes? Why are perception and feeling mental processes?” 
“Assāsapassāsā kho, gahapati, kāyikā. Ete dhammā kāyappaṭibaddhā, tasmā assāsapassāsā kāyasaṅkhāro. 
“Breathing is physical. It’s tied up with the body, that’s why breathing is a physical process. 

Api ca me, bhante, ahosi kācideva assāsamattā:  Still, at least I was consoled by the thought that 

Kāyaññatarāhaṁ, ānanda, etaṁ vadāmi yadidaṁ—assāsapassāsaṁ.  Because the breath is a certain aspect of the body, I say. 
Vedanāññatarāhaṁ, ānanda, etaṁ vadāmi, yadidaṁ—assāsapassāsānaṁ sādhukaṁ manasikāraṁ. 
Because careful application of mind to the in-breaths and out-breaths is a certain aspect of feelings, I say. 
assāsapassāsānaṁ → assāsapassāsaṁ (pts1ed, mr) 

Kāyaññatarāhaṁ, ānanda, etaṁ vadāmi, yadidaṁ—assāsapassāsaṁ.  Because the breath is a certain aspect of the body, I say. 
Vedanāññatarāhaṁ, ānanda, etaṁ vadāmi, yadidaṁ—assāsapassāsānaṁ sādhukaṁ manasikāraṁ. 
Because careful application of mind to the in-breaths and out-breaths is a certain aspect of feelings, I say. 

Kāyaññatarāhaṁ, bhikkhave, etaṁ vadāmi, yadidaṁ—assāsapassāsaṁ.   
Vedanāññatarāhaṁ, bhikkhave, etaṁ vadāmi, yadidaṁ—assāsapassāsānaṁ sādhukaṁ manasikāraṁ. 
 

“Sappaññena, mahānāma, upāsakena sappañño upāsako ābādhiko dukkhito bāḷhagilāno catūhi assāsanīyehi dhammehi assāsetabbo:  “Mahānāma, a wise lay follower should put at ease another wise lay follower who is sick, suffering, gravely ill with four consolations. 
‘assāsatāyasmā— 
‘Be at ease, sir. 
Assāsatāyasmā— 
 
Sappaññena, mahānāma, upāsakena sappañño upāsako ābādhiko dukkhito bāḷhagilāno imehi catūhi assāsanīyehi dhammehi assāsetvā evamassa vacanīyo: 
When a wise lay follower has put at ease another wise lay follower who is sick, suffering, gravely ill with these four consolations, they should say: