Ну что ж, попробую изложить историю своей поездки в монастырь Абхаягири, которая имела место быть в декабре уже прошлого года. Монастырь Абхаягири был основан западными учениками известного тайландского мастера Ачаана Ча. Монастырь расположен в Калифорнии. Почему меня понесло в такую даль? Дело в том, что я сейчас учусь там в аспирантуре, и поэтому для меня это самое близкое место. Возможно, вы уже читали мой наивный отчет о визите к американским буддистам, который я написал три года назад. Можете считать, что читаете продолжение.

Честно говоря, первоначально я планировал поехать в Спирит Рок, известный центр медитации возле Сан-Франциско, основанный Джеком Корнфилдом, но меня останавливало то, что во-первых, ретриты там очень дорогие для моей аспирантской стипендии, а во-вторых, настроение у меня было такое, что я хотел просто отдохнуть и не быть связанным строгим распорядком дня и учебной программой, как это бывает в Спирит Роке.

Каким-то совершенно случайным образом я наткнулся на сайт Абхаягири и решил, что это то, что мне надо, – прибежище. В конце концов, называя себя буддистом последние четыре года, когда-то наконец нужно встретить настоящую традицию и получить прибежище. В последнем я отчаянно нуждался, так как чувствовал себя в то время морально опустошенным.

Оказалось, что монахи довольно гостеприимны и принимают у себя всех желающих бесплатно, не считая "даны", которая скорее является жестом доброй воли и совершенно не навязывается. Условие было таково, что новичков принимают только на неделю, не больше, поэтому я решил провести там 6 дней перед самым американским рождеством. Я списался по электронной почте с монахом, который был ответственен за прием гостей, и уведомил о своем намерении. Быт мне обещали суровый и порекомендовали захватить с собой спальник и фонарь, так как во многих зданиях монастыря нет электричества и отопления.

Итак, в назначенный день, захватив гостинцев, я оседлал моего скакуна и поехал в 200 километровую поездку, надо сказать, первую поездку на машине за пределы своего города. Как всякая уважающая себя студенческая машина, мой грузовичок дышал на ладан, нужно было чинить много деталей. Но дуракам везет, и я доехал до места без особых приключений. Разве что заглох один раз на перекрестке.

Адрес у монастыря был занятный. 16201 Томки Роуд, при этом расположенный на Russian River. "В правильное место я поехал", – подумал я. Монастырь расположен на глухой проселочной дороге, и как указывало руководство, свернуть нужно было у места, где стоят двадцать почтовых ящиков. Это сразу настроило меня на несерьезный лад, который преследовал меня на протяжении почти всего пребывания в монастыре, напомнив бородатый анекдот про Штирлица, в котором штандартен-фюрер узнает о том, что явка провалена, по стоящем в окне пастора 20 валенкам и 30 утюгам. В принципе, этого ориентира не понадобилось, так как рядом с ящиками висела большая табличка.

Монастырь расположен на горе (Абхаягири означает Бесстрашная Гора). Поднявшись на площадку, где расположены главные здания монастыря, я осмотрелся и стал искать живых людей. Вдали раздавались удары молотка, и я пошел в их направлении. Перед строящимся домиком сидел молодой паренек лет двадцати в монашеской одежде и что-то мастерил. Оказалось, что это Тан Ньянико, который должен был меня встречать. Он попросил меня подождать в здании, которое называлось офисом, и на самом деле представляло из себя монастырскую кухню и библиотеку. Кроме меня в тот день приехало еще два человека.

Интересно, что почти все миряне, жившие при монастыре, оказались женщинами за сорок, имена которых начинались на букву 'С' , многие из которых к тому же были по профессии врачами или медсестрами, за исключением молодого человека по имени Брэд, который позже оказался моим соседом по дому. Приехал я в день после упосатхи, поэтому вечерней службы запланировано не было. Я немного познакомился со своей новой сангхой и вскоре Ньянико повел меня в мое временное жилище.

Все оказалась не настолько плохо, как предполагалась. Мне предстояло жить в уютном домике (по-тайски, кути) неподалеку от главных зданий монастыря. В домике было две комнаты с отдельным входом. В небольшой чистой комнате был постелен ковер, в углу лежала подушка для медитации. Мебель состояла из кровати, письменного стола и плетеного кресла. К тому же, в домик было проведено электричество. Единственным минусом оказалось то, что не работал обогреватель. Но это не беда. Не зря же я тащил с собой спальник.

Обустроившись в своей келье, я вернулся в офис на чай. Туда уже подтянулись монахи и анагарики. В то время в монастыре было пять монахов и двое анагариков. Кроме того, у монастыря два аббата. Ачаан Пасано еще не вернулся из Таиланда, а Ачаана Амаро я пока не имел возможности лицезреть. Тан Ньянико сказал, что традиционно вечером после упосатхи мужчины идут вверх на гору в 'сону' и пригласил меня присоединиться. "Говорил, мне Дима – учи пали! Что же такое сона?" – подумал я. У людей, которые не владеют иностранным языком в совершенстве, есть такой рефлекс – отвечать утвердительно на вопрос, который не понимаешь. Я попался на этот крючок и согласился. "Наверное, это такое место, где монахи медитируют всю ночь напролет под звездами. Задача для настоящих мужиков", – решил я. Тан Ньянико сказал, что зайдет за мной, когда все будет готово и удалился. На мое счастья рядом оказался Брэд, которого я и спросил, что же такое эта сона. Из объяснения я понял, что сона это ... баня. Каждую неделю после упосатхи мы с друзьями идем в баню. Хе-хе. Ну ладно, баня так баня. Уже вернувшись из монастыря домой я узнал, что учить мне нужно было не пали, а английский. Сона – так произносится по-английски слово sauna.

В назначенный час к офису подъехал пикап. Мы с погрузились прямо в кузов и поехали в гору. Баня была выглядела натурально как русская. Совершенно такой же предбанник. Я понял, что сегодняшний день принес мне уже слишком много впечатлений и в голове у меня скоро начнут вылетать пробки. Действительно, читатель, вы едете в буддийский монастырь, у вас уже в голове сформированы готовые концепции о месте, монахах, которые почти все архаты, гордо ходящие в благородном молчании, слегка касаясь земли, и иногда обращая внимание на окружающих мирян. И тут вы попадаете в непринужденную атмосферу, похожую на атмосферу российской деревни. Разве что вместо водки – самадхи. И от ощущения этого мне вдруг стало как-то совсем по-домашнему уютно и спокойно. Прямо как в обещанном Прибежище.

Раздевшись, я зашел в парилку. На полатях сидели два человека и вели разговор. Причем не о философии Абхидхармы, а о каких-то совершенно земных делах. Я тихонько забился в уголок. В одном из разговаривающих по британскому акценту я узнал самого ачаана Амаро. Редко когда в жизни я оказывался в такой беспомощной ситуации, совершенно не зная, что мне полагается делать – то ли благословения просить, то ли предложить дровишек в печку подкинуть. Есть все же в тхераваде дзенский элемент!

Постепенно подошли остальные монахи. Разговор шел об их коллеге, который был вынужден срочно уехать, так как у него трагически и нелепо погиб родственник. Ехал на машине с детьми, его остановила полиция, он не подчинился и стал оказывать сопротивление. Полиция в Америке суровая и его, безоружного, застрелили. Все стали строить предположения, что же толкнуло его на такой поступок.

Потом было еще много разговоров. Была и моя партия с рассказом о суровой русской зиме и героических русских буддистах-энтузиастах, которые практикуют несмотря на отсутствие постоянных учителей и переводят канон с пали на русский. Я познакомился с монахом по имени Пáсуко. Он родом из Лаоса, но эмигрировал оттуда очень давно. О буддизме по большему счету узнал только в Америке и монахом стал недавно. Надо сказать, что у меня отвратительная память на имена, но его имя я запомнил сразу, после того как он рассказал мне о том, как одна из посетительниц монастыря называла его Тан Базука. С ним мне удалось наладить наилучший контакт, потому что я чувствую себя более уверенно в общении с людьми, у которых английский – не родной язык.

Баня была нежаркая, без пара. Хорошо отдохнув, я собрался домой. В предбаннике стояла коробка бутылок с водой, которую предлагали всем присутствующим. Спросить разрешения или нет, подумал я. Решив, что нечего дергать людей по пустякам, я забрал бутылку и пошел домой. На самой вершине горы не росло деревьев. Ночь была звездная. Я постоял минуту, слившись с ночным небом, и пошел вниз освещая себе путь фонариком и отслеживая каждый шаг. Спать. Завтра рано вставать.

Четыре тридцать. Будильник звонит. Подъем. Спал я в спальнике и одежде. Вроде не замерз. Так сейчас собираюсь, иду в офис умываться (там единственный санузел на весь монастырь) и на медитацию. Похоже, для того чтобы принять прибежище даже не нужно произносить заветную формулу на пали. Вот оно. Уютное чувство дома в том месте, где ты первый раз в жизни. Монастырь стал мне напоминать смесь детского садика для взрослых и дачи. Так, в 5 часов начинается утренник. Попоем песенки и посидим. Ум совершенно не хочет настраиваться на серьезный лад. Ну и Будда с ним.

Здание для медитации скромно именуется дхарма-холлом. Буддизм традиционный, поэтому при входе нужно делать три земных поклона Будде, Дхамме и Сангхе, что я и сделал. Посреди зала стояла большая черная статуя Будды. Люди входили и кланялись. Монахи садятся справа вдоль стены. В центре сидит аббат, по правую руку от него старший монах Джотипало. Поскольку понятия священного огня нет, то ачаан зажигает благовония простой зажигалкой. Вспоминаю историю про новых русских, пришедших в храм ставить свечки.

Служба идет на двух языках – пали и английском. Иногда смешанно, когда одна и та же строчка повторяется на пали, а потом на английском, иногда, только на одном из языков. В зале можно взять книжку и читать по ней. "Эх, говорил мне Дима – учи пали", – опять подумал я. После пения пуджи следует часовая медитация. Это был новый вызов для меня, так как я никогда еще не сидел больше сорока минут. Покой. Полет нормальный. Пятьдесят минут. Ноги нещадно ноют. Эх, почему же мне в детстве не вырезали аденоиды? Полная тишина, а я соплю как паровоз на весь зал, хоть сквозь землю провалиться. Где же ты, заветный колокольчик? Уф.

После медитации начинается уборка. Всем раздают метлы и народ начинает убирать двор. Видимо я создаю впечатление человека с техническим образованием и мне дают задание особенно способствующее развитию внутренней тишины и покоя – пылесосить. Вспоминаю историю про монаха, который пока подметал двор монастыря, очистил все уголки своего сознания, и с энтузиазмом принимаюсь за работу. Пылесос дает мне пропуск в комнату монахов при дхарма-холле, в которую миряне обычно не заходят, но в которой есть ковер, который надо чистить. Комната еще больше подтверждает мое ощущение детского сада. По углам стоят деревянные шкафчики с дверками и скамеечки. Сердце начинает щемить. Ну точно детский сад!

После уборки следует завтрак. Монахи пьют чай отдельно. Мирянам полагается еще овсяночка или мюсли (крупа, орехи, сухофрукты с молоком). После завтрака – собрание в дхарме-холле и распределение работ на сегодня. Распределяет работы старший монах. Обычно спрашивают добровольцев. Мне, как человеку, боящемуся высоты, конечно же, достается чистить крышу офиса от засыпавших ее листьев. Хорошо. Лучше один раз навернуться с крыши в монастыре, чем триста лет ходить пешком по сансаре. В конце следует боевое напутствие о том, как важно сохранять осознанность во время работы. Ха! Еще бы.

Крыша чиста. Я цел и невредим. Пол-одиннадцатого. Время к обеду. В офисе накрывается большой стол. Туда заходят монахи и их угощают едой. Они приносят чаши в зал для медитации. Туда же приходим и мы. Звучит пуджа на английском, в которой монахи подтверждают, что они принимают пищу только для поддержания жизни, а не для удовольствия., после чего миряне идут в офис обедать отдельно.

Когда я зашел в офис, мне на ум сразу пришел отрывок из Двенадцати Стульев:

Застенчивый Александр Яковлевич тут же, без промедления, пригласил пожарного инспектора отобедать чем бог послал.

В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок.

Дело в том, что монастырь поддерживают местные тайские рестораны, поэтому иногда еда бывает, можно сказать, роскошная. Конечно, без мяса и алкоголя. В ресторан я часто не хожу, поэтому стал затариваться. Система такая, что всем дают по одной большой миске, и каждый накладывает себе всего сколько хочет. После обеда происходит то, отчего у любого гурмана разобьется сердце. Вся недоеденная еда отправляется в компост. С жалостью , а затем со спокойствием смотрел я, как тайские вкусности отправляются в помои. Вот оно – непостоянство. Круто!

После обеда я колебался, идти ли мне на прогулку, или остаться медитировать. Раз приехал, значит надо медитировать. Но тут один из монахов поймал меня и спросил, осмотрел ли я монастырь. Я ответил, что нет, и получил настоятельный совет сходить на прогулку, пока погода хорошая. Получив таким образом индульгенцию, я вооружился фотоаппаратом и отправился в путь. Вокруг горы ведет кольцевая тропа, поход по которой занимает около часа. Сперва я отправился на вершину, где стоял вчера, созерцая звезды. На вершине находится стенд с картой. Пока я изучал карту, ко мне подошла мирянка, долго живущая при монастыре, и стала объяснять, какой дорогой мне лучше всего пойти. Вокруг монастыря находятся монастыри других традиций. Увидев на карте знакомый купол с крестом, я спросил, что там находится. Оказалось, бок о бок с Абхаягири находится православный монастырь.

Фотографии, которые находятся в этом разделе, я снял во время этого похода.

Вернувшись из похода, я отправился в библиотеку, и нагрузился разными книжками. Библиотека у монастыря хорошая, хотя и не очень большая. После чтения отправился на чай. Иногда после чая кто-нибудь из монахов читает мирянам в дхамма-холле книги. В тот день Тан Ньянико выбрал что-то из Ачаана Ча. В отрывке, который он выбрал, говорилось о том, что если буддист не уверен в своих действиях, то лучше ему не действовать вообще, чем действовать наобум. Ну вот, раскусили. Нужно было мне вчера брать эту чертову бутылку с водой. Вечерняя пуджа утренник прошла более продуктивно. Тело стало потихоньку привыкать к новым требованиям. После медитации час на чтение, в душ и спать.

Четыре тридцать. Подъем. Вперед к новым свершениям! В кромешной тьме пробираюсь к офису, освещая дорогу фонариком. Почти хокку получилось.

Утро прошло похоже. Опять пылесосил и конечно же работал на крыше сарая, который строил Тан Ньянико.

На обед опять тайская кухня. На этот раз буду осмотрительней. Накладываю себе половину от того, что хотел съесть, и с едва уловимой ноткой высокомерия смотрю в полные тарелки американцев.

Вообще основное время практики я планировал посвятить практике метта. Затарился руководствами. Сижу, повторяю заветные формулы. Не идет. Вместо этого начинается смех от осознавания абсурдности ситуации. Сидит на полу детина двадцати трех лет, косая сажень в плечах, и повторяет про себя, как заведенный, пожелания счастья самому себе. Умора. Метта не зажигается. Обогреватель тоже. Грустно. Обогреватель неожиданно зажегся. Метта ни в какую. Трачу время.

Не получается сидеть – буду ходить. Облачаюсь в дождевик и час брожу под дождиком. Ходить! Люди, какое это счастье! В обыденной жизни воспринимаешь это как рутину. Посмотрите на детей. Сколько в них радости, когда они делаю первые шаги. А ведь это то простое счастье, которое всегда с нами. Зачем мне крылья, если я могу ходить?

Вечерний утренник. Просек, как мне удобнее всего сидеть. Стало лучше. Играю в 'волейбол'. Почему-то в монастыре у меня усилилось слюноотделение. Наверное, и правда мало кормят. Поэтому во время медитации сильно хочется сглотнуть слюну, и я не один такой. Сижу и наблюдаю, как волны сглатывания прокатываются по залу. Очень забавно. Видимо это какой-то рефлекс. Когда рядом кто-то сглатывает слюну, нестерпимо хочется сделать тоже самое. Как с зеванием. Чем ближе звук, тем сильнее желание. Вот подкатило. Надо отпустить. Let it go. Ура, получилось. Ну вот, отвлекся. Все насмарку.

Четыре тридцать. Надо вставать. Утро становится привычным. Продолжал помогать Ньянико с сараем. Забивал гвозди. Буддийская практика. Потерял осознанность – получи молотком по пальцу. Пока я работал внутри сарая, снаружи к Ньянико подошли какие-то люди в костюмах, и стали со знание дела обсуждать строительные вопросы. "Наверное, это поставщики стройматериалов", – подумал я. Когда пришельцы удалились Тан Ньянико хитро посмотрел на меня и спросил:

– Знаешь, кто это был?

– Не-а.

– Свидетели Иеговы. Они иногда приходят к нам в монастырь. Наверное думают, что смогут обратить нас в свою веру. Представляешь?

No comments. Нигде нет покоя от навязчивых незнакомцев.

Тан Ньянико немногим младше меня. Наверное, самый деятельный монах в монастыре, потому что большая часть строительных работ лежит на нем, как самом молодом. С нетерпением ждет начала молчаливого ретрита, который монахи на Западе проводят в январе-марте. Во время ретрита все работы отменяются, и все время посвещается медитации. Иногда его навещают родители и сестра, которые живут где-то в Калифорнии. Из всего, что оставил в мирской жизни, скучает только по серфингу. К сожалению, Виная запрещает монахам купаться.

В этот раз на обед тайская кухня кончилась, и пища была довольно скромная: салатик, рис и тушеные овощи. Пытаюсь не смотреть другим людям в тарелки. Какое мое дело. После обеда все миряне и анагарики дружно проводят уборку: убирают со стола, моют посуду и подметают пол. Потихоньку знакомлюсь со своим новым коллективом.

Иду беседовать с ачааном Амаро. Хочу поговорить про свою метту. Ачаан выслушал меня и посоветовал прекратить все словесные пожелания. Просто настроиться на дыхании и в тишине излучать дружелюбие сначала к своему телу. "Отнесись к нему как к своей собаке, которой хочется твоего внимания, которой хочется, чтобы ее погладили", – сказал он. Знакомое чувство. Откуда он знает, что у меня есть собака? Потом я задал еще пару технических вопросов по осознанности дыхания. Сказал, что читал сейчас книжку Х, который советует то-то и то-то, а у меня этот метод как-то не идет. "Нет универсальных методов медитации," – ответил Ачаан Амаро – "Одним подходит одно, другим другое. Нужно относиться к ним как к башмакам в обувном магазине. Если вы меряете башмаки и вам неудобно в них ходить – выберите другие. Тоже самое с методами медитации"

Ну ладно, попробуем еще раз. Спасибо.

Я раньше не осознавал, что у меня есть верный друг. Но это не мешало мне плохо к нему относиться, винить его во своих неудачах. А он меня никогда не оставлял, служил мне верой и правдой, и порой вытаскивал меня из жизненных передряг. Вот что оказывается означает "body is not self".

Суббота. Ачаан читает проповедь. В зале для медитации необычно много гостей. Захожу, кланяюсь, смотрю на ачаана и улыбаюсь во весь рот. Он не подает вида, что замечает перемены во мне. Хитрец. После проповеди следует час медитации.

...Так, следующим по списку духовный друг. Будь все счастлив, Ачаан Амаро! Спасибо!

В воскресенье в монастыре, живущем по лунному календарю, рабочий день. Мне дано задание помочь Ньянико и Пасуко стелить пол в одном из кути. В субботу я помогал перетаскивать туда циркулярную пилу и заприметил необычную красоту этого места. Нужно захватить фотоаппарат. Во время работы я улучил момент и стал снимать. Как здорово! Утренние лучи солнца пробиваются через туман.

В день перед упосатхой, которая должна быть в понедельник, обычно нет вечерней пуджи. Ачаан Амаро уехал проводить ретрит в Спирит Рок и должен был вернуться поздно. После обеда старший монах Джотипало пришел к нам и спросил, не желаем ли мы все же провести пуджу. Все единодушно сказали Yes!

После традиционных строф выражения почтения Джотипало сказал, что сейчас мы проведем "девоушенал практис" (практику благочестия) и пропоем сутту подряд двадцать пять раз. Мол посмотрим, на сколько вы хороши не на словах, а на деле. Поехали. После каждого оборота Джотипало перекладывает бобовое зернышко из одной чашки в другую, чтобы не сбиться со счета. Поем на пали. Три... Эх, говорил мне Дима.... Пять.....Двенадцать. Или тринадцать? ... Ну вот, уже скоро выучу. Опанаико, Эхипасико... Сколько уже? Дай волю этим молодым!....Все. Читают ли тхеравадины мантры? Тишина. Необычная тишина вокруг и внутри. Не знаю, проводили ли с вами такой трюк в школе, но когда я был в начальных классах, наша учительница, видя, что класс выходит из под ее контроля, говорила: "Сейчас мы все встанем и дружно крикнем: ТИ-ШИ-НА!" Вы орали изо всех глоток, а потом затихали. Эффект похожий.

В понедельник день упосатхи. Выходной. Утром монахов повезли в город за подаяниями. Я не люблю фотографировать людей. Мне это кажется вмешательством в их жизнь, поэтому вы не найдете у меня ни одной фотографии монахов, кроме этих. Уж очень необычное это событие, когда буддийские монахи выходят в западный город и собирают подаяние. Маршрут начинается у тайского ресторана. Пасуко, Ньянико и Джотипало берут чаши и начинают свой путь. Нам нужно выполнить еще несколько поручений в городе, поэтому мы уезжаем, но иногда наши пути пересекаются. В городе холодно и стоит туман. Наверное, это очень необычное зрелище для неподготовленного человека, когда из тумана, посреди бензоколонок и макдональдсов, вдруг выплывают три буддийских монаха, благородно и смиренно шествующие своим путем. Джотипало говорил, что они иногда встречают негативную реакцию, но по американским меркам это, наверное, не страшно. В худшем случае обзовут придурками. Как-то раз они наткнулись по дороге на бомжа, который катил телегу со своими пожитками им навстречу. Познакомились. Разговорились. Бомж отвел монахов к своему тайнику, где хранил свои запасы консервов, и поделился ими.

Мы заезжаем в супермаркет, чтобы купить еду и предложить ее монахам. Возле выхода моя попутчица смеется и указывает на фигурку большого Санта-Клауса. Может, купим его для монастыря? Мы начинаем веселиться, представляя, как монахи поют рождественские гимны и наряжают елку. Да, действительно, монастырь, - это, наверное, одно из немногих мест в Калифорнии, да и на большей части земного шара, лишенное рождественско-новогоднего безумия.

После того, как еда предложена, и благословения получены, мы возвращаемся обратно в монастырь. В монастырь приехали тайцы, видимо, владельцы одного из ресторанов, наши спонсоры. Прощальный "тай фуд". Завтра я уезжаю.

В день упосатхи вечерняя пуджа начинается как обычно, но длится до трех ночи. Пение, час медитации, час проповеди, а потом свободная программа. Каждый, в меру своих сил сидит в зале или ходит рядом на площадке. В полночь нам приносят угощения: шоколад и сыр. Оказывается, их можно считать не едой, а тониками, поэтому Виная не возбраняет их есть после обеда для подкрепления сил. Похоже на мою мирскую жизнь. Вот приеду и в полночь опять полезу в холодильник. Теперь зато есть рациональное объяснение с буддийской точки зрения. Пора переадаптироваться.

Раннее утро. Туман. Спускаюсь со своим барахлом вниз к машине. Поручик Голицын, а может вернемся? Хватит паясничать. Вернемся, обязательно вернемся.

| В начало страницы | | На основную страницу |