Между тем Благословенный, переходя с места на место, постепенно достиг Урувелы. В Урувеле же в то время жили трое отшельников, – аскетов со спутанными волосами: Урувела Кассапа, Нади Кассапа и Гая Кассапа. Из них отшельник Урувела Кассапа был вождем, наставником, первейшим, ведущим, главным у пяти сотен аскетов со спутанными волосами. Отшельник Нади Кассапа был вождем, наставником, первейшим, ведущим, главным у трехсот аскетов со спутанными волосами. Отшельник Гая Кассапа был вождем, наставником, первейшим, ведущим, главным у двухсот аскетов со спутанными волосами.

Atha kho bhagavā anupubbena cārikaṃ caramāno yena uruvelā tadavasari. Tena kho pana samayena uruvelāyaṃ tayo jaṭilā paṭivasanti – uruvelakassapo, nadīkassapo, gayākassapoti. Tesu uruvelakassapo jaṭilo pañcannaṃ jaṭilasatānaṃ nāyako hoti, vināyako aggo pamukho pāmokkho. Nadīkassapo jaṭilo tiṇṇaṃ jaṭilasatānaṃ nāyako hoti, vināyako aggo pamukho pāmokkho. Gayākassapo jaṭilo dvinnaṃ jaṭilasatānaṃ nāyako hoti, vināyako aggo pamukho pāmokkho.

И вот Благословенный приблизился к жилищу отшельника Урувелы Кассапы и, приблизившись, обратился к отшельнику Урувеле Кассапе с такими словами:

– Если тебе не в тягость, Кассапа, то я останусь на одну ночь в зале для огня.²

– Мне это не в тягость, Великий Подвижник, но там обитает Владыка Змей, могучий и свирепый, зубы его ядовиты, яд его страшен, как бы он тебе не навредил.

Atha kho bhagavā yena uruvelakassapassa jaṭilassa assamo tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ etadavoca –

‘‘sace te, kassapa, agaru, vaseyyāma ekarattaṃ agyāgāre’’ti?

‘‘Na kho me, mahāsamaṇa, garu, caṇḍettha nāgarājā iddhimā āsiviso ghoraviso, so taṃ mā viheṭhesī’’ti.

И во второй раз Благословенный обратился к отшельнику Урувеле Кассапе:

– Если тебе не в тягость, Кассапа, то я останусь на одну ночь в зале для огня.

– Мне это не в тягость, Великий Подвижник, но там обитает Владыка Змей, могучий и свирепый, зубы его ядовиты, яд его страшен, как бы он тебе не навредил.

Dutiyampi kho bhagavā uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ etadavoca –

‘‘sace te, kassapa, agaru, vaseyyāma ekarattaṃ agyāgāre’’ti?

‘‘Na kho me, mahāsamaṇa, garu, caṇḍettha nāgarājā iddhimā āsiviso ghoraviso, so taṃ mā viheṭhesī’’ti.

И в третий раз Благословенный обратился к отшельнику Урувеле Кассапе:

– Если тебе не в тягость, Кассапа, то я останусь на одну ночь в зале для огня.

– Мне это не в тягость, Великий Подвижник, но там обитает Владыка Змей, могучий и свирепый, зубы его ядовиты, яд его страшен, как бы он тебе не навредил.

– Может он мне и не навредит. Ну же, Кассапа! Впусти меня в зал для огня.

– Оставайся там, Великий Подвижник, раз ты так хочешь.

Tatiyampi kho bhagavā uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ etadavoca –

‘‘sace te, kassapa, agaru, vaseyyāma ekarattaṃ agyāgāre’’ti?

‘‘Na kho me, mahāsamaṇa, garu, caṇḍettha nāgarājā iddhimā āsiviso ghoraviso, so taṃ mā viheṭhesī’’ti.

‘‘Appeva maṃ na viheṭheyya, iṅgha tvaṃ, kassapa, anujānāhi agyāgāra’’nti.

‘‘Vihara, mahāsamaṇa, yathāsukha’’nti.

И вот Благословенный, войдя в зал для огня, приготовил соломенную подстилку и сел со скрещенными ногами, держа прямо тело, установив памятование возле рта.³

Atha kho bhagavā agyāgāraṃ pavisitvā tiṇasanthārakaṃ paññapetvā nisīdi pallaṅkaṃ ābhujitvā ujuṃ kāyaṃ paṇidhāya parimukhaṃ satiṃ upaṭṭhapetvā.

Увидел змей, что вошел Благословенный, и, увидев, извергнул от недовольства клубы дыма. У Благословенного же возникло такое размышление: «Что если я, не повредив у этого змея кожного покрова и внутренней кожи, плоти, когтей и сухожилий, костей и костного мозга, пламенем подавлю пламя». И вот Благословенный, осуществив такого рода сверхъестественную способность, произвел клубы дыма. Змей же, не в силах сдержать гнева, выпустил пламя. Благословенный вступил в стихию огня⁴, и тоже выпустил пламя. И от того, что оба они были объяты пламенем, зал для огня стал как будто горящий, пылающий, объятый пламенем.

Addasā kho so nāgo bhagavantaṃ paviṭṭhaṃ, disvāna dummano padhūpāyi. Atha kho bhagavato etadahosi – ‘‘yaṃnūnāhaṃ imassa nāgassa anupahacca chaviñca cammañca maṃsañca nhāruñca aṭṭhiñca aṭṭhimiñjañca tejasā tejaṃ pariyādiyeyya’’nti. Atha kho bhagavā tathārūpaṃ iddhābhisaṅkhāraṃ abhisaṅkharitvā padhūpāyi. Atha kho so nāgo makkhaṃ asahamāno pajjali. Bhagavāpi tejodhātuṃ samāpajjitvā pajjali. Ubhinnaṃ sajotibhūtānaṃ agyāgāraṃ ādittaṃ viya hoti sampajjalitaṃ sajotibhūtaṃ.

Тогда у тех отшельников, окруживших зал для огня, возникло такое размышление: «И вправду замечателен Великий Подвижник, но навредит ему змей».

Atha kho te jaṭilā agyāgāraṃ parivāretvā evamāhaṃsu – ‘‘abhirūpo vata bho mahāsamaṇo nāgena viheṭhiyatī’’ti.

Между тем Благословенный, по исходу ночи, не повредив у змея кожного покрова и внутренней кожи, плоти, когтей и сухожилий, костей и костного мозга, и пламенем подавив пламя, уложил змея в чашу для сбора подаяния и так сказал отшельнику Урувеле Кассапе:

– Вот он твой змей, Кассапа, пламенем подавлено его пламя.

Atha kho bhagavā tassā rattiyā accayena tassa nāgassa anupahacca chaviñca cammañca maṃsañca nhāruñca aṭṭhiñca aṭṭhimiñjañca tejasā tejaṃ pariyādiyitvā patte pakkhipitvā uruvelakassapassa jaṭilassa dassesi –

‘‘ayaṃ te, kassapa, nāgo pariyādinno assa tejasā tejo’’ti.

Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и у Владыки Змея, могучего и свирепого, с ядовитыми зубами, со страшным ядом, он пламенем подавляет пламя. И все же, он не такой достойный⁵, как я».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma caṇḍassa nāgarājassa iddhimato āsivisassa ghoravisassa tejasā tejaṃ pariyādiyissati, natveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

У реки Нераньджары Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:

«Если тебе не в тягость, Кассапа, я останусь сегодня в убежище для огня».

«Мне это не в тягость, Великий Подвижник,

Но лучше будет тебе отказать,

Свирепый там обитает Владыка Змей,

Могучий, зубы его ядовиты, яд его страшен,

Как бы он тебе не навредил».

Nerañjarāyaṃ bhagavā, uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ avoca –

‘‘Sace te kassapa agaru, viharemu ajjaṇho aggisālamhī’’ti.

‘‘Na kho me mahāsamaṇa garu;

Phāsukāmova taṃ nivāremi;

Caṇḍettha nāgarājā;

Iddhimā āsiviso ghoraviso;

So taṃ mā viheṭhesī’’ti.

«Может мне он и не навредит,

Ну же, Кассапа, впусти меня в зал для огня!»

Согласие в этом увидев,

Вошел Бесстрашный, не зная боязни.

‘‘Appeva maṃ na viheṭheyya;

Iṅgha tvaṃ kassapa anujānāhi agyāgāra’’nti;

Dinnanti naṃ viditvā;

Abhīto pāvisi bhayamatīto.

Заметив Провидца вошедшего, змей-властелин, недовольный, дыхнул дымом.

Испытывая благожелательность, Славнейший тогда тоже произвел дым.

Disvā isiṃ paviṭṭhaṃ, ahināgo dummano padhūpāyi;

Sumanamanaso adhimano, manussanāgopi tattha padhūpāyi.

Гнева не в силах сдержать, змей-властелин изверг языки пламени.

Искусно повелевая стихией огня, Славнейший тогда тоже произвел пламя.

Makkhañca asahamāno, ahināgo pāvakova pajjali;

Tejodhātusu kusalo, manussanāgopi tattha pajjali.

Оттого, что оба стали объяты пламенем,

Зал для огня был горящий, пылающий, объятый пламенем.

Отшельники ждали:

«И правда, прекрасен Великий Подвижник,

Но навредит ему змей», – так они говорили.

Ubhinnaṃ sajotibhūtānaṃ;

Agyāgāraṃ ādittaṃ hoti sampajjalitaṃ sajotibhūtaṃ;

Udicchare jaṭilā;

‘‘Abhirūpo vata bho mahāsamaṇo;

Nāgena viheṭhiyatī’’ti bhaṇanti.

И вот, с исходом той ночи,

Уничтожены были змея огни,

У Многосильного же – остались,

И были они разного цвета:

Синие, так же и красные,

Оранжевые, золотые и подобные хрусталю.

На теле Ангирасы⁶

Разного цвета были огни.

Atha tassā rattiyā accayena;

Hatā nāgassa acciyo honti;

Iddhimato pana ṭhitā;

Anekavaṇṇā acciyo honti.

Nīlā atha lohitikā;

Mañjiṭṭhā pītakā phalikavaṇṇāyo;

Aṅgīrasassa kāye;

Anekavaṇṇā acciyo honti.

В чашу для подаяния опустив,

Змея-властелина показал брахману:

«Вот он, Кассапа, твой змей,

Пламенем подавлено его пламя».

Pattamhi odahitvā;

Ahināgaṃ brāhmaṇassa dassesi;

‘‘Ayaṃ te kassapa nāgo;

Pariyādinno assa tejasā tejo’’ti.

И вот отшельник Урувела Кассапа, исполнившись приязни к Благословенному из-за этого чуда, совершенного сверхъестественной силой, сказал ему так:

– Живи здесь, Великий Подвижник, я буду поддерживать тебя пищей.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo bhagavato iminā iddhipāṭihāriyena abhippasanno bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘idheva, mahāsamaṇa, vihara, ahaṃ te upaṭṭhāmi dhuvabhattenā’’ti.

Закончен рассказ о первом чуде.

Paṭhamaṃ pāṭihāriyaṃ.

Как-то Благословенный находился в одной роще неподалеку от жилища отшельника Урувелы Кассапы. И вот, на исходе ночи, Четыре Великих Бога-царя, прекрасные видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизились к Благословенному. Приблизившись и поприветствовав Благословенного, они встали с четырех сторон, подобные огромным массам огня.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa assamassa avidūre aññatarasmiṃ vanasaṇḍe vihāsi. Atha kho cattāro mahārājāno abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṃ vanasaṇḍaṃ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṃsu, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ abhivādetvā catuddisā aṭṭhaṃsu seyyathāpi mahantā aggikkhandhā.

По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:

– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но кто же они, Великий Подвижник, те, что на исходе ночи, прекрасные видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизились к тебе и, приблизившись, поприветствовали тебя и встали с четырех сторон, подобные огромным массам огня?

– Это Четыре Великих Бога-царя, Кассапа, приходили ко мне чтобы послушать Учение.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo tassā rattiyā accayena yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘kālo, mahāsamaṇa, niṭṭhitaṃ bhattaṃ. Ke nu kho te, mahāsamaṇa, abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṃ vanasaṇḍaṃ obhāsetvā yena tvaṃ tenupasaṅkamiṃsu, upasaṅkamitvā taṃ abhivādetvā catuddisā aṭṭhaṃsu ‘‘seyyathāpi mahantā aggikkhandhā’’ti.

‘‘Ete kho, kassapa, cattāro mahārājāno yenāhaṃ tenupasaṅkamiṃsu dhammassavanāyā’’ti.

Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Четыре Великих Бога-царя приходят к нему чтобы послушать Учение. И все же, он не такой достойный, как я».

И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma cattāropi mahārājāno upasaṅkamissanti dhammassavanāya, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa bhattaṃ bhuñjitvā tasmiṃyeva vanasaṇḍe vihāsi.

Закончен рассказ о втором чуде.

Dutiyaṃ pāṭihāriyaṃ.

Как-то на исходе ночи Сакка, Повелитель богов, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к Благословенному. Приблизившись и поприветствовав Благословенного, он встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде.

Atha kho sakko devānamindo abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇo kevalakappaṃ vanasaṇḍaṃ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ abhivādetvā ekamantaṃ aṭṭhāsi seyyathāpi mahāaggikkhandho, purimāhi vaṇṇanibhāhi abhikkantataro ca paṇītataro ca.

По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:

– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но кто же он, Великий Подвижник, тот, что на исходе ночи, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к тебе и, приблизившись, поприветствовал тебя и встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде?

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo tassā rattiyā accayena yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘kālo, mahāsamaṇa, niṭṭhitaṃ bhattaṃ. Ko nu kho so, mahāsamaṇa, abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇo kevalakappaṃ vanasaṇḍaṃ obhāsetvā yena tvaṃ tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā taṃ abhivādetvā ekamantaṃ aṭṭhāsi seyyathāpi mahāaggikkhandho, purimāhi vaṇṇanibhāhi abhikkantataro ca paṇītataro cā’’ti?

– Это Сакка, Повелитель богов, Кассапа, приходил ко мне чтобы послушать Учение.

Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Сакка, Повелитель богов, приходит к нему чтобы послушать Учение. И все же, он не такой достойный, как я».

И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.

‘‘Eso kho, kassapa, sakko devānamindo yenāhaṃ tenupasaṅkami dhammassavanāyā’’ti. Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma sakkopi devānamindo upasaṅkamissati dhammassavanāya, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa bhattaṃ bhuñjitvā tasmiṃyeva vanasaṇḍe vihāsi.

Закончен рассказ о третьем чуде.

Tatiyaṃ pāṭihāriyaṃ.

Как-то на исходе ночи Брахма Сахампати, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к Благословенному. Приблизившись и поприветствовав Благословенного, он встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде.

Atha kho brahmā sahampati abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇo kevalakappaṃ vanasaṇḍaṃ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ abhivādetvā ekamantaṃ aṭṭhāsi seyyathāpi mahāaggikkhandho, purimāhi vaṇṇanibhāhi abhikkantataro ca paṇītataro ca.

По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:

– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но кто же он, Великий Подвижник, тот, что на исходе ночи, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к тебе и, приблизившись, поприветствовал тебя и встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде?

– Это Брахма Сахампати, Кассапа, приходил ко мне чтобы послушать Учение.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo tassā rattiyā accayena yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘kālo, mahāsamaṇa, niṭṭhitaṃ bhattaṃ. Ko nu kho so, mahāsamaṇa, abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇo kevalakappaṃ vanasaṇḍaṃ obhāsetvā yena tvaṃ tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā taṃ abhivādetvā ekamantaṃ aṭṭhāsi seyyathāpi mahāaggikkhandho, purimāhi vaṇṇanibhāhi abhikkantataro ca paṇītataro cā’’ti?

‘‘Eso kho, kassapa, brahmā sahampati yenāhaṃ tenupasaṅkami dhammassavanāyā’’ti.

Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Брахма Сахампати приходит к нему, чтобы послушать Учение. И все же, он не такой достойный, как я».

И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma brahmāpi sahampati upasaṅkamissati dhammassavanāya, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa bhattaṃ bhuñjitvā tasmiṃyeva vanasaṇḍe vihāsi.

Закончен рассказ о четвертом чуде.

Catutthaṃ pāṭihāriyaṃ.

Между тем у отшельника Урувелы Кассапы подошло время большого жертвоприношения, и все жители Анги и Магадхи⁷ желали прийти, взяв с собой во множестве твердую и мягкую пищу.

Tena kho pana samayena uruvelakassapassa jaṭilassa mahāyañño paccupaṭṭhito hoti, kevalakappā ca aṅgamagadhā pahūtaṃ khādanīyaṃ bhojanīyaṃ ādāya abhikkamitukāmā honti.

И тогда у отшельника Урувелы Кассапы возникло такое размышление: «Подошло теперь у меня время большого жертвоприношения, и почти все жители Анги и Магадхи придут, взяв с собой во множестве твердую и мягкую пищу. Если Великий Подвижник при таком скоплении народа осуществит сверхъестественное чудо, то слава Великого Подвижника увеличится, а моя слава уменьшится. Вот бы Великий Подвижник не приходил до завтра».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘etarahi kho me mahāyañño paccupaṭṭhito, kevalakappā ca aṅgamagadhā pahūtaṃ khādanīyaṃ bhojanīyaṃ ādāya abhikkamissanti. Sace mahāsamaṇo mahājanakāye iddhipāṭihāriyaṃ karissati, mahāsamaṇassa lābhasakkāro abhivaḍḍhissati, mama lābhasakkāro parihāyissati. Aho nūna mahāsamaṇo svātanāya nāgaccheyyā’’ti.

Благословенный же, постигнув своей мыслью рассуждение в уме у отшельника Урувелы Кассапы, отправился в Уттаракуру⁸. Принеся оттуда подаяние, он вкусил пищу на берегу озера Анотатта и там же провел день.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa cetasā cetoparivitakkamaññāya uttarakuruṃ gantvā tato piṇḍapātaṃ āharitvā anotattadahe paribhuñjitvā tattheva divāvihāraṃ akāsi.

По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:

– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но почему Великий Подвижник не пришел вчера? Ведь мы все вспоминали: «Что же это не идет Великий Подвижник, приготовлена для тебя часть из твердой и мягкой пищи».

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo tassā rattiyā accayena yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘kālo, mahāsamaṇa, niṭṭhitaṃ bhattaṃ. Kiṃ nu kho, mahāsamaṇa, hiyyo nāgamāsi? Api ca mayaṃ taṃ sarāma – kiṃ nu kho mahāsamaṇo nāgacchatīti? Khādanīyassa ca bhojanīyassa ca te paṭivīso ṭhapito’’ti.

– Разве не думал ты, Кассапа: «Подошло теперь у меня время большого жертвоприношения, и почти все жители Анги и Магадхи придут, взяв с собой во множестве твердую и мягкую пищу. Если Великий Подвижник при таком скоплении народа осуществит сверхъестественное чудо, то слава Великого Подвижника увеличится, а моя слава уменьшится. Вот бы Великий подвижник не приходил до завтра». И вот я, Кассапа, постигнув своей мыслью рассуждение в твоем уме, отправился в Уттаракуру. Принеся оттуда подаяние, я вкусил пищу на берегу озера Анотатта и там же провел день.

Nanu te, kassapa, etadahosi – ‘‘‘etarahi kho me mahāyañño paccupaṭṭhito, kevalakappā ca aṅgamagadhā pahūtaṃ khādanīyaṃ bhojanīyaṃ ādāya abhikkamissanti, sace mahāsamaṇo mahājanakāye iddhipāṭihāriyaṃ karissati, mahāsamaṇassa lābhasakkāro abhivaḍḍhissati, mama lābhasakkāro parihāyissati, aho nūna mahāsamaṇo svātanāya nāgaccheyyā’ti. So kho ahaṃ, kassapa, tava cetasā cetoparivitakkaṃ aññāya uttarakuruṃ gantvā tato piṇḍapātaṃ āharitvā anotattadahe paribhuñjitvā tattheva divāvihāraṃ akāsi’’nti.

Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и ум другого он постигает своей мыслью. И все же, он не такой достойный, как я».

И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma cetasāpi cittaṃ pajānissati, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa bhattaṃ bhuñjitvā tasmiṃyeva vanasaṇḍe vihāsi.

Закончен рассказ о пятом чуде.

Pañcamaṃ pāṭihāriyaṃ.

Тем временем Благословенному случилось найти брошенное пыльное одеяние. Тогда Благословенный подумал так: «Каким же образом мне вымыть это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, вырыл ладонью озеро и так сказал Благословенному: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный вымоет брошенное одеяние». Тогда Благословенный подумал так: «Обо что же мне постирать это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, принес большой камень и так сказал Благословенному: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный постирает брошенное одеяние». Тогда Благословенный подумал так: «За что же взявшись, мне выйти из воды?» И вот божество, обитающее в дереве какудха⁹, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, склонило ветвь дерева: «Вот здесь взявшись, досточтимый, пусть Благословенный выйдет из воды». Тогда Благословенный подумал так: «На чем же мне развесить брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, принес большой камень: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный развесит брошенное одеяние».

Tena kho pana samayena bhagavato paṃsukūlaṃ uppannaṃ hoti. Atha kho bhagavato etadahosi – ‘‘kattha nu kho ahaṃ paṃsukūlaṃ dhoveyya’’nti? Atha kho sakko devānamindo bhagavato cetasā cetoparivitakkamaññāya pāṇinā pokkharaṇiṃ khaṇitvā bhagavantaṃ etadavoca – ‘‘idha, bhante, bhagavā paṃsukūlaṃ dhovatū’’ti. Atha kho bhagavato etadahosi – ‘‘kimhi nu kho ahaṃ paṃsukūlaṃ parimaddeyya’’nti? Atha kho sakko devānamindo bhagavato cetasā cetoparivitakkamaññāya mahatiṃ silaṃ upanikkhipi – idha, bhante, bhagavā paṃsukūlaṃ parimaddatūti. Atha kho bhagavato etadahosi – ‘‘kimhi nu kho ahaṃ [ahaṃ paṃsukūlaṃ (ka.)] ālambitvā uttareyya’’nti? Atha kho kakudhe adhivatthā devatā bhagavato cetasā cetoparivitakkamaññāya sākhaṃ onāmesi – idha, bhante, bhagavā ālambitvā uttaratūti. Atha kho bhagavato etadahosi – ‘‘kimhi nu kho ahaṃ paṃsukūlaṃ vissajjeyya’’nti? Atha kho sakko devānamindo bhagavato cetasā cetoparivitakkamaññāya mahatiṃ silaṃ upanikkhipi – idha, bhante, bhagavā paṃsukūlaṃ vissajjetūti.

По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:

– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но ведь не было здесь прежде, Великий Подвижник, этого озера, и вот это озеро здесь. Никто не приносил сюда этих камней. Кем принесены этим камни? Не была склонена ветвь у дерева какудха, и вот эта ветвь склонена.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo tassā rattiyā accayena yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘kālo, mahāsamaṇa, niṭṭhitaṃ bhattaṃ. Kiṃ nu kho, mahāsamaṇa, nāyaṃ pubbe idha pokkharaṇī, sāyaṃ idha pokkharaṇī. Nayimā silā pubbe upanikkhittā. Kenimā silā upanikkhittā? Nayimassa kakudhassa pubbe sākhā onatā, sāyaṃ sākhā onatā’’ti.

– Случилось мне Кассапа, найти брошенное пыльное одеяние. Тогда, Кассапа, я подумал так: «Каким же образом мне вымыть это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в моем уме, вырыл ладонью озеро и сказал мне так: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный вымоет брошенное одеяние». Это озеро, Кассапа, не человеческой вырыто рукою. Тогда я, Кассапа, подумал так: «Обо что же мне постирать это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, принес большой камень и сказал мне так: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный постирает брошенное одеяние». Этот камень, Кассапа, принесен не человеком. Тогда я, Кассапа, подумал так: «За что же взявшись, мне выйти из воды?» И вот божество, обитающее в дереве какудха, постигнув своей мыслью рассуждение в моем уме, склонило ветвь дерева: «Вот здесь взявшись, досточтимый, пусть Благословенный выйдет из воды». Это дерево какудха – поддержка для руки. Тогда я, Кассапа, подумал так: «На чем же мне развесить брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в моем уме, принес большой камень: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный развесит брошенное одеяние». Этот камень, Кассапа, принесен не человеком.

Idha me, kassapa, paṃsukūlaṃ uppannaṃ ahosi. Tassa mayhaṃ, kassapa, etadahosi – ‘‘kattha nu kho ahaṃ paṃsukūlaṃ dhoveyya’’nti? Atha kho, kassapa, sakko devānamindo mama cetasā cetoparivitakkamaññāya pāṇinā pokkharaṇiṃ khaṇitvā maṃ etadavoca – ‘‘idha, bhante, bhagavā paṃsukūlaṃ dhovatū’’ti. Sāyaṃ kassapa amanussena pāṇinā khaṇitā pokkharaṇī. Tassa mayhaṃ, kassapa, etadahosi – ‘‘kimhi nu kho ahaṃ paṃsukūlaṃ parimaddeyya’’nti? Atha kho, kassapa, sakko devānamindo mama cetasā cetoparivitakkamaññāya mahatiṃ silaṃ upanikkhipi – ‘‘idha, bhante, bhagavā paṃsukūlaṃ parimaddatū’’ti. Sāyaṃ kassapa amanussena upanikkhittā silā. Tassa mayhaṃ, kassapa, etadahosi – ‘‘kimhi nu kho ahaṃ ālambitvā uttareyya’’nti? Atha kho, kassapa, kakudhe adhivatthā devatā ja mama cetasā cetoparivitakkamaññāya sākhaṃ onāmesi – ‘‘idha, bhante, bhagavā ālambitvā uttarajtū’’ti. Svāyaṃ āharahattho kakudho. Tassa mayhaṃ, kassapa, etadahosi – ‘‘kimhi nu kho ahaṃ paṃsukūlaṃ vissajjeyya’’nti? Atha kho, kassapa, sakko devānamindo mama cetasā cetoparivitakkamaññāya mahatiṃ silaṃ upanikkhipi – ‘‘idha, bhante, bhagavā paṃsukūlaṃ vissajjetū’’ti. Sāyaṃ kassapa amanussena upanikkhittā silāti.

Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Сакка Повелитель богов находится у него в услужении. И все же, он не такой достойный, как я».

И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma sakkopi devānamindo veyyāvaccaṃ karissati, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa bhattaṃ bhuñjitvā tasmiṃyeva vanasaṇḍe vihāsi.

По прошествии ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному и, приблизившись, объявил ему о времени принятия пищи:

– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo tassā rattiyā accayena yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavato kālaṃ ārocesi –

‘‘kālo, mahāsamaṇa, niṭṭhitaṃ bhatta’’nti.

– Ступай, Кассапа, я иду следом, – отпустил Благословенный отшельника Урувелу Кассапу, и, взяв плод с дерева джамбу¹⁰, благодаря которому континент Джамбудипа носит свое название, пришел раньше и сел в зале для огня. Увидел отшельник Урувела Кассапа Благословенного, сидящего в зале для огня, и, увидев, сказал ему так:

– Какой дорогой ты шёл, Великий Подвижник? Я отправился раньше тебя, и вот ты, придя раньше, сидишь в зале для огня.

– Кассапа, я отпустил тебя и, взяв плод с дерева джамбу, благодаря которому континент Джамбудипа носит свое название, пришел раньше и сел в зале для огня. Вот, Кассапа, плод дерева джамбу, превосходный на вид, благоухающий, с приятным вкусом. Съешь его, если желаешь.

– Не нужно, Великий Подвижник! Это ведь подобает тебе, ты его и ешь.

‘‘Gaccha tvaṃ, kassapa, āyāmaha’’nti uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ uyyojetvā yāya jambuyā ‘jambudīpo’ paññāyati, tato phalaṃ gahetvā paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisīdi. Addasā kho uruvelakassapo jaṭilo bhagavantaṃ agyāgāre nisinnaṃ, disvāna bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘katamena tvaṃ, mahāsamaṇa, maggena āgato? Ahaṃ tayā paṭhamataraṃ pakkanto, so tvaṃ paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisinno’’ti.

‘‘Idhāhaṃ, kassapa, taṃ uyyojetvā yāya jambuyā ‘jambudīpo’ paññāyati, tato phalaṃ gahetvā paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisinno. Idaṃ kho, kassapa, jambuphalaṃ vaṇṇasampannaṃ gandhasampannaṃ rasasampannaṃ. Sace ākaṅkhasi paribhuñjā’’ti.

‘‘Alaṃ, mahāsamaṇa, tvaṃyeva taṃ arahasi, tvaṃyeva taṃ paribhuñjāhī’’ti.

Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже отпустив меня раньше, он берет плод с дерева джамбу, благодаря которому континент Джамбудипа носит свое название, и, придя раньше, садится в зале для огня. И все же, он не такой достойный, как я».

И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma maṃ paṭhamataraṃ uyyojetvā yāya jambuyā ‘jambudīpo’ paññāyati, tato phalaṃ gahetvā paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisīdissati, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Atha kho bhagavā uruvelakassapassa jaṭilassa bhattaṃ bhuñjitvā tasmiṃyeva vanasaṇḍe vihāsi.

По прошествии ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному и, приблизившись, объявил ему о времени принятия пищи:

– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo tassā rattiyā accayena yena bhagavā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā bhagavato kālaṃ ārocesi – ‘‘kālo, mahāsamaṇa, niṭṭhitaṃ bhatta’’nti.

– Ступай, Кассапа, я иду следом, – отпустил Благословенный отшельника Урувелу Кассапу, и, взяв плод с мангового дерева невдалеке от дерева джамбу, благодаря которому континент Джамбудипа носит свое название,… взяв плод с дерева амалака¹¹…, взяв плод с дерева харитака¹²…, достигнув небес Тридцати трех и взяв цветок с дерева париччхаттака¹³, пришел раньше и сел в зале для огня. Увидел отшельник Урувела Кассапа Благословенного, сидящего в зале для огня, и, увидев, сказал ему так:

– Какой дорогой ты шёл, Великий Подвижник? Я отправился раньше тебя, и вот ты, придя раньше, сидишь в зале для огня.

– Кассапа, отпустив тебя, я достиг небес Тридцати трех и, взяв цветок с дерева париччхаттака, пришел раньше и сел в зале для огня. Вот, Кассапа, цветок с дерева париччхаттака, превосходный на вид, благоухающий. Возьми его, если желаешь.

– Не нужно, Великий Подвижник! Это ведь подобает тебе, ты его и бери.

Gaccha tvaṃ, kassapa, āyāmahanti uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ uyyojetvā yāya jambuyā ‘jambudīpo’ paññāyati, tassā avidūre ambo…pe… tassā avidūre āmalakī…pe… tassā avidūre harītakī…pe… tāvatiṃsaṃ gantvā pāricchattakapupphaṃ gahetvā paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisīdi. Addasā kho uruvelakassapo jaṭilo bhagavantaṃ agyāgāre nisinnaṃ, disvāna bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘katamena tvaṃ, mahāsamaṇa, maggena āgato? Ahaṃ tayā paṭhamataraṃ pakkanto, so tvaṃ paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisinno’’ti.

‘‘Idhāhaṃ, kassapa, taṃ uyyojetvā tāvatiṃsaṃ gantvā pāricchattakapupphaṃ gahetvā paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisinno. Idaṃ kho, kassapa, pāricchattakapupphaṃ vaṇṇasampannaṃ gandhasampannaṃ. Sace ākaṅkhasi gaṇhā’’ti.

‘‘Alaṃ, mahāsamaṇa, tvaṃyeva taṃ arahasi, tvaṃyeva taṃ gaṇhā’’ti.

Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже отпустив меня раньше, он достигает небес Тридцати трех и, взяв цветок с дерева париччхаттака, приходит раньше и садится в зале для огня. И все же, он не такой достойный, как я».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma maṃ paṭhamataraṃ uyyojetvā tāvatiṃsaṃ gantvā pāricchattakapupphaṃ gahetvā paṭhamataraṃ āgantvā agyāgāre nisīdissati, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Тем временем отшельники хотели вознести почести огню, но не могли наломать щепок. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника мы не можем наломать щепок». И тогда Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:

– Пусть, Кассапа, наломаются щепки.

– Пусть наломаются, Великий Подвижник.

И тотчас наломались пять сотен щепок.

Tena kho pana samayena te jaṭilā aggiṃ paricaritukāmā na sakkonti kaṭṭhāni phāletuṃ. Atha kho tesaṃ jaṭilānaṃ etadahosi – ‘‘nissaṃsayaṃ kho mahāsamaṇassa iddhānubhāvo, yathā mayaṃ na sakkoma kaṭṭhāni phāletu’’nti. Atha kho bhagavā uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ etadavoca –

‘‘phāliyantu, kassapa, kaṭṭhānī’’ti.

‘‘Phāliyantu, mahāsamaṇā’’ti.

Sakideva pañca kaṭṭhasatāni phāliyiṃsu.

Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и щепки ломаются. И все же, он не такой достойный, как я».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma kaṭṭhānipi phāliyissanti, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Тем временем отшельники хотели вознести почести огню, но не могли зажечь огонь. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника мы не можем зажечь огонь». И тогда Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:

– Пусть, Кассапа, зажгутся огни.

– Пусть зажгутся, Великий Подвижник.

И тотчас зажглись пять сотен огней.

Tena kho pana samayena te jaṭilā aggiṃ paricaritukāmā na sakkonti aggiṃ ujjaletuṃ. Atha kho tesaṃ jaṭilānaṃ etadahosi – ‘‘nissaṃsayaṃ kho mahāsamaṇassa iddhānubhāvo, yathā mayaṃ na sakkoma aggiṃ ujjaletu’’nti. Atha kho bhagavā uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ etadavoca –

‘‘ujjaliyantu, kassapa, aggī’’ti.

‘‘Ujjaliyantu, mahāsamaṇā’’ti.

Sakideva pañca aggisatāni ujjaliyiṃsu.

Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и огни зажигаются. И все же, он не такой достойный, как я».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma aggīpi ujjaliyissanti, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Тем временем отшельники, вознеся почести священному огню, не могли погасить огонь. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника мы не можем погасить огонь». И тогда Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:

– Пусть, Кассапа, погаснут огни.

– Пусть погаснут, Великий Подвижник.

И тотчас пять сотен огней погасли.

Tena kho pana samayena te jaṭilā aggiṃ paricaritvā na sakkonti aggiṃ vijjhāpetuṃ. Atha kho tesaṃ jaṭilānaṃ etadahosi – ‘‘nissaṃsayaṃ kho mahāsamaṇassa iddhānubhāvo, yathā mayaṃ na sakkoma aggiṃ vijjhāpetu’’nti. Atha kho bhagavā uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ etadavoca –

‘‘vijjhāyantu, kassapa, aggī’’ti.

‘‘Vijjhāyantu, mahāsamaṇā’’ti.

Sakideva pañca aggisatāni vijjhāyiṃsu.

Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и огни гаснут. И все же, он не такой достойный, как я».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma aggīpi vijjhāyissanti, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Между тем отшельники, во время холодного зимнего сезона, в ночную пору, между восемью днями до и после новолуния, находясь в водах реки Нераньджары, вставали из воды, или погружались в воду, или совершали вставание и погружение в воду¹⁴. И вот Благословенный произвел пять сотен чаш, несущих огонь, так что те отшельники, выходя из воды, могли согреться. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника произведены эти чаши, несущие огонь».

Tena kho pana samayena te jaṭilā sītāsu hemantikāsu rattīsu antaraṭṭhakāsu himapātasamaye najjā nerañjarāya ummujjantipi, nimujjantipi, ummujjananimujjanampi karonti. Atha kho bhagavā pañcamattāni mandāmukhisatāni abhinimmini, yattha te jaṭilā uttaritvā visibbesuṃ. Atha kho tesaṃ jaṭilānaṃ etadahosi – ‘‘nissaṃsayaṃ kho mahāsamaṇassa iddhānubhāvo, yathayimā mandāmukhiyo nimmitā’’ti.

Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и такое множество чаш, несущих огонь, он тот час производит. И все же, он не такой достойный, как я».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma tāva bahū mandāmukhiyopi abhinimminissati, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

Тем временем пролилось большое облако, возникшее не ко времени, и произошло наводнение. Место же, в котором пребывал Благословенный, не было заполнено водой. Тогда Благословенный подумал так: «Что если я, разделив всю воду, пойду в середине, по земле, покрытой пылью?» И Благословенный, разделив всю воду, пошел в середине, по земле, покрытой пылью. Между тем отшельник Урувела Кассапа, подумав: «Как бы не унесло водой Великого Подвижника», – вместе с множеством других отшельников пришел на лодке туда, где находился Благословенный. Увидел отшельник Урувела Кассапа, как Благословенный, разделив всю воду, идет в середине, по земле, покрытой пылью, и, увидев, так сказал Благословенному:

– Ты ли это, Великий Подвижник?

– Это я, Кассапа, – сказал Благословенный, и, взойдя по воздуху, поднялся прямо к лодке.

Tena kho pana samayena mahā akālamegho pāvassi, mahā udakavāhako sañjāyi. Yasmiṃ padese bhagavā viharati, so padeso udakena na otthaṭo hoti. Atha kho bhagavato etadahosi – ‘‘yaṃnūnāhaṃ samantā udakaṃ ussāretvā majjhe reṇuhatāya bhūmiyā caṅkameyya’’nti. Atha kho bhagavā samantā udakaṃ ussāretvā majjhe reṇuhatāya bhūmiyā caṅkami. Atha kho uruvelakassapo jaṭilo – māheva kho mahāsamaṇo udakena vūḷho ahosīti nāvāya sambahulehi jaṭilehi saddhiṃ yasmiṃ padese bhagavā viharati taṃ padesaṃ agamāsi. Addasā kho uruvelakassapo jaṭilo bhagavantaṃ samantā udakaṃ ussāretvā majjhe reṇuhatāya bhūmiyā caṅkamantaṃ, disvāna bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘idaṃ nu tvaṃ, mahāsamaṇā’’ti?

‘‘Ayamahamasmi, kassapā’’ti bhagavā vehāsaṃ abbhuggantvā nāvāya paccuṭṭhāsi.

Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и воде не даст себя унести. И все же, он не такой достойный, как я».

Atha kho uruvelakassapassa jaṭilassa etadahosi – ‘‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, yatra hi nāma udakampi na pavāhissati, na tveva ca kho arahā yathā aha’’nti.

И вот Благословенный подумал так: «Долго ведь еще этот невежественный человек будет рассуждать подобным образом: ‘Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, и все же, он не такой достойный, как я.' Что если мне подтолкнуть этого отшельника?». И вот Благословенный так сказал отшельнику Урувеле Кассапе:

– Ведь ты Кассапа, и не тот, кто называется достойным, и не находишься на пути к достоинству. Нет у тебя той дороги, следуя по которой ты стал бы достойным или находился бы на пути к достоинству.

Atha kho bhagavato etadahosi – ‘‘cirampi kho imassa moghapurisassa evaṃ bhavissati – ‘mahiddhiko kho mahāsamaṇo mahānubhāvo, na tveva ca kho arahā yathā aha’nti; yaṃnūnāhaṃ imaṃ jaṭilaṃ saṃvejeyya’’nti. Atha kho bhagavā uruvelakassapaṃ jaṭilaṃ etadavoca –

‘‘neva ca kho tvaṃ, kassapa, arahā, nāpi arahattamaggasamāpanno. Sāpi te paṭipadā natthi, yāya tvaṃ arahā vā assasi, arahattamaggaṃ vā samāpanno’’ti.

И вот отшельник Урувела Кассапа, пав головой в ноги Благословенному, сказал ему так:

– Досточтимый, пусть примет меня Благословенный, как оставившего дом ради него, да получу я от Благословенного полное посвящение в монашество.

– Кассапа, ведь для пяти сотен отшельников ты вождь, наставник, первейший, ведущий, главный. Потому спроси у них, и как они рассудят, так и сделают.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo bhagavato pādesu sirasā nipatitvā bhagavantaṃ etadavoca –

‘‘labheyyāhaṃ, bhante, bhagavato santike pabbajjaṃ, labheyyaṃ upasampada’’nti.

Tvaṃ khosi, kassapa, pañcannaṃ jaṭilasatānaṃ nāyako vināyako aggo pamukho pāmokkho. Tepi tāva apalokehi, yathā te maññissanti tathā te karissantīti.

И вот отшельник Урувела Кассапа приблизился к тем отшельникам, и, приблизившись, сказал им так:

– Хочу я, досточтимые, следовать праведной жизни ради Великого Подвижника. Как досточтимые рассудят, пускай так и сделают.

– Давно уже, как мы преисполнены приязнью к Великому Подвижнику. Если ты последуешь праведной жизни ради Великого Подвижника, то и мы все последуем праведной жизни ради Великого Подвижника.

Atha kho uruvelakassapo jaṭilo yena te jaṭilā tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā te jaṭile etadavoca –

‘‘icchāmahaṃ, bho, mahāsamaṇe brahmacariyaṃ carituṃ, yathā bhavanto maññanti tathā karontū’’ti.

‘‘Cirapaṭikā mayaṃ, bho, mahāsamaṇe abhippasannā, sace bhavaṃ, mahāsamaṇe brahmacariyaṃ carissati, sabbeva mayaṃ mahāsamaṇe brahmacariyaṃ carissāmā’’ti.

И вот эти отшельники, предав речному потоку свои спутанные волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, приблизились к Благословенному. Приблизившись, они пали головами в ноги Благословенному и сказали ему так:

– Досточтимый, пусть примет нас Благословенный, как оставивших дом ради него, да получим мы от Благословенного полное посвящение в монашество.

– Ступайте, монахи! – ответил Благословенный. – Хорошо изложена Дхамма, живите праведной жизнью, чтобы должным образом положить конец страданию.

Так было совершено посвящение в монахи этих достопочтенных.

Atha kho te jaṭilā kesamissaṃ jaṭāmissaṃ khārikājamissaṃ aggihutamissaṃ udake pavāhetvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṃsu, upasaṅkamitvā bhagavato pādesu sirasā nipatitvā bhagavantaṃ etadavocuṃ –

‘‘labheyyāma mayaṃ, bhante, bhagavato santike pabbajjaṃ, labheyyāma upasampada’’nti.

‘‘Etha bhikkhavo’’ti bhagavā avoca – ‘‘svākkhāto dhammo, caratha brahmacariyaṃ sammā dukkhassa antakiriyāyā’’ti.

Sāva tesaṃ āyasmantānaṃ upasampadā ahosi.

Увидел отшельник Нади Кассапа, как речной поток уносит волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, и, увидев, подумал так: «Не случилось ли у моего брата несчастье?» Отправил отшельников: «Ступайте, узнайте, как там мой брат». И сам, вместе с тремястами отшельниками приблизился к Урувеле Кассапе, и, приблизившись, сказал ему так:

– Это ли лучшее, Кассапа?

– Да, друг, это лучшее.

Addasā kho nadīkassapo jaṭilo kesamissaṃ jaṭāmissaṃ khārikājamissaṃ aggihutamissaṃ udake vuyhamāne, disvānassa etadahosi – ‘‘māheva me bhātuno upasaggo ahosī’’ti. Jaṭile pāhesi – gacchatha me bhātaraṃ jānāthāti. Sāmañca tīhi jaṭilasatehi saddhiṃ yenāyasmā uruvelakassapo tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā āyasmantaṃ uruvelakassapaṃ etadavoca –

‘‘idaṃ nu kho, kassapa, seyyo’’ti?

‘‘Āmāvuso, idaṃ seyyo’’ti.

И вот эти отшельники, предав речному потоку свои спутанные волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, приблизились к Благословенному. Приблизившись, они пали головами в ноги Благословенному и сказали ему так:

– Досточтимый, пусть примет нас Благословенный, как оставивших дом ради него, да получим мы от Благословенного полное посвящение в монашество.

– Ступайте, монахи! – ответил Благословенный. – Хорошо изложена Дхамма, живите праведной жизнью, чтобы должным образом положить конец страданию.

Так было совершено посвящение в монахи этих достопочтенных.

Atha kho te jaṭilā kesamissaṃ jaṭāmissaṃ khārikājamissaṃ aggihutamissaṃ udake pavāhetvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṃsu, upasaṅkamitvā bhagavato pādesu sirasā nipatitvā bhagavantaṃ etadavocuṃ –

‘‘labheyyāma mayaṃ, bhante, bhagavato santike pabbajjaṃ, labheyyāma upasampada’’nti.

‘‘Etha bhikkhavo’’ti bhagavā avoca – ‘‘svākkhāto dhammo, caratha brahmacariyaṃ sammā dukkhassa antakiriyāyā’’ti.

Sāva tesaṃ āyasmantānaṃ upasampadā ahosi.

Увидел отшельник Гая Кассапа, как речной поток уносит волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, и, увидев, подумал так: «Не случилось ли у моих братьев несчастье?» Отправил отшельников: «ступайте, узнайте, как там мои братья». И сам, вместе с двумястами отшельниками приблизился к Урувеле Кассапе, и, приблизившись, сказал ему так:

– Это ли лучшее, Кассапа?

– Да, друг, это лучшее.

Addasā kho gayākassapo jaṭilo kesamissaṃ jaṭāmissaṃ khārikājamissaṃ aggihutamissaṃ udake vuyhamāne, disvānassa etadahosi – ‘‘māheva me bhātūnaṃ upasaggo ahosī’’ti. Jaṭile pāhesi – gacchatha me bhātaro jānāthāti. Sāmañca dvīhi jaṭilasatehi saddhiṃ yenāyasmā uruvelakassapo tenupasaṅkami, upasaṅkamitvā āyasmantaṃ uruvelakassapaṃ etadavoca –

‘‘idaṃ nu kho, kassapa, seyyo’’ti?

‘‘Āmāvuso, idaṃ seyyo’’ti.

И вот эти отшельники, предав речному потоку свои спутанные волосы и космы, разные принадлежности и все то, что у них было для принесения жертв огню, приблизились к Благословенному. Приблизившись, они пали головами в ноги Благословенному и сказали ему так:

– Досточтимый, пусть примет нас Благословенный, как оставивших дом ради него, да получим мы от Благословенного полное посвящение в монашество.

– Ступайте, монахи! – ответил Благословенный. – Хорошо изложена Дхамма, живите праведной жизнью, чтобы должным образом положить конец страданию.

Так было совершено посвящение в монахи этих достопочтенных.

Atha kho te jaṭilā kesamissaṃ jaṭāmissaṃ khārikājamissaṃ aggihutamissaṃ udake pavāhetvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṃsu, upasaṅkamitvā bhagavato pādesu sirasā nipatitvā bhagavantaṃ etadavocuṃ –

‘‘labheyyāma mayaṃ, bhante, bhagavato santike pabbajjaṃ, labheyyāma upasampada’’nti.

‘‘Etha bhikkhavo’’ti bhagavā avoca – ‘‘svākkhāto dhammo, caratha brahmacariyaṃ sammā dukkhassa antakiriyāyā’’ti.

Sāva tesaṃ āyasmantānaṃ upasampadā ahosi.

Решимостью Благословенного пять сотен щепок не могли наломаться, и наломались;
огни не зажигались, и зажглись,
не гасли, и погасли;
пять сотен чаш, несущих огонь, были произведены.
Таким образом, чудес всего было три с половиной тысячи.

Bhagavato adhiṭṭhānena pañca kaṭṭhasatāni na phāliyiṃsu, phāliyiṃsu;
aggī na ujjaliyiṃsu, ujjaliyiṃsu;
na vijjhāyiṃsu, vijjhāyiṃsu;
pañcamandāmukhisatāni abhinimmini.
Etena nayena aḍḍhuḍḍhapāṭihāriyasahassāni honti.

И вот Благословенный, оставшись, сколько пожелал, в Урувеле, пошел оттуда через плато "Голова Гаи"¹⁵, вместе с большой общиной монахов, с тысячью монахами, которые все были прежде отшельниками – аскетами со спутанными волосами. Там и пребывал Благословенный, близ Гаи¹⁶, на Голове Гаи, вместе с тысячью монахами. И там Благословенный обратился к монахам [с проповедью о пылающем].

Atha kho bhagavā uruvelāyaṃ yathābhirantaṃ viharitvā yena gayāsīsaṃ tena pakkāmi mahatā bhikkhusaṅghena saddhiṃ bhikkhusahassena sabbeheva purāṇajaṭilehi. Tatra sudaṃ bhagavā gayāyaṃ viharati gayāsīse saddhiṃ bhikkhusahassena. Tatra kho bhagavā bhikkhū āmantesi –

Однажды Благословенный вместе с тысячью монахами находился близ Гаи, на плато "Голова Гаи". И там Благословенный обратился к монахам с такими словами:

Ekaṃ samayaṃ bhagavā gayāyaṃ viharati gayāsīse saddhiṃ bhikkhusahassena, tatra kho bhagavā bhikkhū āmantesi.

– Монахи, всё пылает.¹⁷ И какое всё, монахи, пылает? Зрение пылает, тела пылают, сознание зрения пылает, соприкосновение зрения пылает. И то, что возникает при условии соприкосновения зрения, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.

‘‘Sabbaṃ, bhikkhave, ādittaṃ. Kiñca, bhikkhave, sabbaṃ ādittaṃ? Cakkhu ādittaṃ, rūpā ādittā, cakkhuviññāṇaṃ ādittaṃ, cakkhusamphasso āditto, yamidaṃ cakkhusamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā tampi ādittaṃ. Kena ādittaṃ? Rāgagginā dosagginā mohagginā ādittaṃ, jātiyā jarāya maraṇena sokehi paridevehi dukkhehi domanassehi upāyāsehi ādittanti vadāmi.

– Слух пылает, звуки пылают, сознание слуха пылает, соприкосновение слуха пылает. И то, что возникает при условии соприкосновения слуха, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.

Sotaṃ ādittaṃ, saddā ādittā, sotaviññāṇaṃ ādittaṃ, sotasamphasso āditto, yamidaṃ sotasamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā tampi ādittaṃ. Kena ādittaṃ? Rāgagginā dosagginā mohagginā ādittaṃ, jātiyā jarāya maraṇena sokehi paridevehi dukkhehi domanassehi upāyāsehi ādittanti vadāmi.

– Обоняние пылает, запахи пылают, сознание обоняния пылает, соприкосновение обоняния пылает. И то, что возникает при условии соприкосновения обоняния, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.

Ghānaṃ ādittaṃ, gandhā ādittā, ghānaviññāṇaṃ ādittaṃ, ghānasamphasso āditto, yamidaṃ ghānasamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā tampi ādittaṃ. Kena ādittaṃ? Rāgagginā dosagginā mohagginā ādittaṃ, jātiyā jarāya maraṇena sokehi paridevehi dukkhehi domanassehi upāyāsehi ādittanti vadāmi.

– Чувство вкуса¹⁸ пылает, вкусы пылают, сознание чувства вкуса пылает, соприкосновение чувства вкуса пылает. И то, что возникает при условии соприкосновения чувства вкуса, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.

Jivhā ādittā, rasā ādittā, jivhāviññāṇaṃ ādittaṃ jivhāsamphasso āditto, yamidaṃ jivhāsamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā tampi ādittaṃ. Kena ādittaṃ? Rāgagginā dosagginā mohagginā ādittaṃ, jātiyā jarāya maraṇena sokehi paridevehi dukkhehi domanassehi upāyāsehi ādittanti vadāmi.

– Осязание пылает, соприкосновения пылают, сознание осязания пылает, соприкосновение осязания пылает. И то, что возникает при условии соприкосновения осязания, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.

Kāyo āditto, phoṭṭhabbā ādittā, kāyaviññāṇaṃ ādittaṃ kāyasamphasso āditto, yamidaṃ kāyasamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā tampi ādittaṃ. Kena ādittaṃ? Rāgagginā dosagginā mohagginā ādittaṃ, jātiyā jarāya maraṇena sokehi paridevehi dukkhehi domanassehi upāyāsehi ādittanti vadāmi.

– Рассудок пылает, понятия пылают, сознание рассудка пылает, соприкосновение рассудка пылает. И то, что возникает при условии соприкосновения рассудка, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.

Mano āditto, dhammā ādittā, manoviññāṇaṃ ādittaṃ manosamphasso āditto, yamidaṃ manosamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā tampi ādittaṃ. Kena ādittaṃ? Rāgagginā dosagginā mohagginā ādittaṃ, jātiyā jarāya maraṇena sokehi paridevehi dukkhehi domanassehi upāyāsehi ādittanti vadāmi.

– Монахи, видящий так обученный ученик благородных пресыщается зрением, пресыщается телами, пресыщается сознанием зрения, пресыщается соприкосновением глаза, и тем, что возникает при условии соприкосновения зрения, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и этим он пресыщается.

– Он пресыщается слухом, пресыщается звуками, ...

– Пресыщается обонянием, пресыщается запахами, ...

– Пресыщается ощущением вкуса, пресыщается вкусами, ...

– Пресыщается осязанием, пресыщается ощущениями, ...

– Пресыщается рассудком, пресыщается понятиями, пресыщается сознанием рассудка, пресыщается соприкосновением рассудка, и тем, что возникает при условии соприкосновения рассудка, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и этим он пресыщается.

‘‘Evaṃ passaṃ, bhikkhave, sutavā ariyasāvako cakkhusmimpi nibbindati, rūpesupi nibbindati, cakkhuviññāṇepi nibbindati, cakkhusamphassepi nibbindati, yamidaṃ cakkhusamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā, tasmimpi nibbindati.

Sotasmimpi nibbindati, saddesupi nibbindati…pe…

ghānasmimpi nibbindati, gandhesupi nibbindati…pe…

jivhāyapi nibbindati, rasesupi nibbindati…pe…

kāyasmimpi nibbindati, phoṭṭhabbesupi nibbindati…pe…

manasmimpi nibbindati, dhammesupi nibbindati, manoviññāṇepi nibbindati, manosamphassepi nibbindati, yamidaṃ manosamphassapaccayā uppajjati vedayitaṃ sukhaṃ vā dukkhaṃ vā adukkhamasukhaṃ vā tasmimpi nibbindati,

– От пресыщения он становится бесстрастным, от бесстрастия он достигает освобождения, в освободившемся возникает знание, что он освободился. Он познает: «Прекращено рождение, исполнена праведная жизнь, сделано то, что надлежит сделать, больше не последует здешнее существование».

nibbindaṃ virajjati, virāgā vimuccati, vimuttasmiṃ vimuttamiti ñāṇaṃ hoti. Khīṇā jāti, vusitaṃ brahmacariyaṃ, kataṃ karaṇīyaṃ, nāparaṃ itthattāyāti pajānātī’’ti.

Так сказал Благословенный. Обрадованные, монахи восхитились словами Благословенного.

Idamavoca bhagavā. Attamanā te bhikkhū bhagavato bhāsitaṃ abhinandunti.

И пока длилось это разъяснение, сердца той тысячи монахов, через неприсвоение,¹⁹ освободились от влечений.²⁰

Imasmiñca pana veyyākaraṇasmiṃ bhaññamāne tassa bhikkhusahassassa anupādāya āsavehi cittāni vimucciṃsu.